Роберт Уилсон - Смерть в Лиссабоне

— Вы не первый, кто интересуется этой девушкой. Я имею в виду — задает мне вопросы о ней.

— Вы говорите о каком-то другом полицейском?

— Возможно.

— Давайте выкладывайте, Жорже! Хватит тянуть! Это как зуб выдернуть.

— Мне показалось, он из полиции. Но удостоверения не показал, и я не стал ему ничего говорить.

— О чем он спрашивал?

— Поначалу делал вид, что просто гоняется за девушками и что положил глаз на эту. Я ему не поверил. Тогда он и сказал, что из полиции. Я попросил предъявить документ, но он отказался. Ну, я и сказал ему, что мне некогда с ним разговоры разговаривать, и он отвалил.

— И когда это было?

— Вскоре после того, как начала она сюда по пятницам наведываться.

— В апреле — мае? — спросил я, и он кивнул. — Опишите-ка его.

— Небольшого роста, коренастый. Волосы, похоже, седые. Был в шляпе, небольшой такой, черной, с полями, он ее не снимал, в сером твидовом пиджаке, белой рубашке. Брюки тоже были серые. Ни усов, ни бороды. Глаза карие. Ну и все.

— Вот теперь я уйду, Жорже.

— Спускайтесь не торопясь, — посоветовал он. — Я же не хочу, чтобы вы свалились с лестницы.

Я вышел в сумрак темной улочки. На улицу уже высыпали девушки, и я пошел к фуникулеру, спрашивая то одну, то другую, не видели ли они Катарину. Две мулатки припомнили ее, но накануне они ее не видели. Крашеная блондинка, стоявшая на одной ноге, потому что, задрав вторую, поправляла каблук, похлопав по фотографии, сказала, что Катарину знает, но не помнит, когда видела ее в последний раз.

Я спросил о ней и дежурного на фуникулере, посчитав, что того наверняка больше занимает жизнь вокруг, чем двести метров рельсов, но тот в ответ лишь пожал плечами. Я повернул назад по Руа-да-Глория, сел в машину и доехал до автобусной остановки на Салданье. Вокруг были новостройки — почти сплошь административные здания. Все были закрыты, но я все-таки нашел несколько мест, где сумел задать свой вопрос:

— Boa tarde, вы не видели этой девушки вчера часа в два — два пятнадцать? Нет? Спасибо. Adeus. [20] До свидания (португ.).

Моя работа строится на интуиции, внутреннем чутье. Для многих моих коллег главное в работе — логические рассуждения. Они анализируют поведение подозреваемых, улики, показания, свидетельства, мотивы, сопоставляют их и выводят заключение. Я, конечно, тоже все это проделываю, но помимо всего этого что-то внутри подсказывает мне, что делать.

Антониу Боррегу однажды спросил меня, на что похоже это внутреннее чувство, и единственная аналогия, которая пришла мне в голову, — это аналогия с любовью. И тогда он предостерег меня, посоветовал быть крайне осторожным, потому что, как всем известно, любовь слепа. Довод убедительный. Но ощущение — это не любовь, хотя по силе иной раз и не уступает ей.

— Boa tarde, вы не видели эту девушку вчера часа в два — два пятнадцать? Нет? Спасибо. Adeus.

Меня иногда спрашивают, почему я выбрал эту работу, как будто сейчас я могу вдруг все это бросить и стать, например, поэтом! Я стал тем, кем стал, потому что в 1978 году, когда мы с отцом пробрались наконец назад на родину, найти другую работу не смог, а деньги нужны были.

Когда после пятилетнего проживания в Лондоне я очутился на Росиу, я понял, чего мне все эти годы не хватало: как ни странно, бедности. Так я это определил. В Африке этого было с избытком, поэтому я сразу и ощутил знакомое нервное беспокойство, порождение экономического упадка, когда невозможно досыта накормить людей. Это пульс голодной жизни. Теперь это прошло. На улицах, как и в любом европейском городе, царит спокойствие. Хотя стресс все еще ощущается.

— Boa tarde, вы не видели эту девушку вчера часа в два — два пятнадцать? Нет? Спасибо. Adeus.

И остался я на этой работе, потому что поверил в нее. Я охочусь за истиной и, так или иначе, вытаскиваю ее на свет божий. Мне нравится беседовать с людьми. И я не устаю поражаться способности людей лгать. Если человек привык лгать, это заставляет его постоянно лгать и себе самому. Такова уж натура убийцы. Наши тюрьмы забиты невиновными. Самое простое решение задачи и самое ее позорное решение — это упечь за решетку невиновного. Ложь возбуждает следователя.

— Boa tarde, вы не видели эту девушку вчера часа в два — два пятнадцать? Нет? Спасибо. Adeus.

Вот и сегодня мы повидали лжецов — адвоката, его жену, ее любовника, студента-психолога, маленькую нахалку из нуворишей, паренька из бывших богатеев. А взять этого портье в пансионе. Казалось, уж он-то будет лгать напропалую. У него и вид лжеца. А он не лгал. Уворачивался, старался увильнуть, но не лгал. В этом вся разница.