Роберт Уилсон - Смерть в Лиссабоне

Я взял телефон и набрал номер. Ответил по-немецки женский голос. Я попросил Клауса Фельзена.

— Он спит, — ответила женщина.

— В какое время ему было бы удобно со мной поговорить?

— На какую тему?

— По поводу «Банку де Осеану и Роша».

Молчание.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Я следователь. Работаю в Лиссабонской уголовной полиции. Веду дело об убийстве молодой девушки. Думаю, что сеньор Фельзен может помочь нам в расследовании.

— Я поговорю с ним. Но, видите ли, у него нет четкого распорядка дня — иногда он просыпается глубокой ночью, а иногда, наоборот, спит чуть ли не весь день. Если он согласится на встречу с вами, вам придется прийти, когда я вам назначу.

Я дал ей номер телефона Луизы и положил трубку. И стал голым шагать взад-вперед по комнате, покусывая большой палец. Луиза курила, пуская дым в потолок. Я позвонил Оливии и предупредил, что буду поздно, а может, вообще не приду ночевать, так что лучше будет, если она поужинает у моей сестры.

— Не волнуйся обо мне, — сказала она.

— Ты что, в машине? — спросил я, так как разговор прерывали помехи.

— Я с Софией и ее мамой. Мы едем в Кашкайш. Они пригласили меня поужинать там в ресторане и остаться у них на ночь. Хорошо?

— Нет.

— Что? Я плохо тебя слышу.

— Нет, это было бы вовсе не хорошо, — сказал я.

— Да почему… не могу… пожалуйста… чертов мобильник… делать…

— Я хочу, чтобы ты вернулась домой.

— Но ты же сам сказал, что тебя дома не будет.

— Что я сказал, я помню.

— Ну не глупи! Почему тебе вдруг вздумалось, чтобы я…

— Потому.

— Не слышу!

— Оливия!

— Разговаривать невозможно — не слышно ничего… Пока!

Разговор прервался.

— Неприятности? — спросила Луиза.

Телефон, который я все еще держал в руке, зазвонил. Я судорожно прижал его к уху.

— Оливия!

— Инспектор Коэлью? — осведомился говоривший с немецким акцентом голос.

— Да, это я.

— Герр Фельзен может сейчас поговорить с вами. Вы знаете дом?

— Нет.

— На самом краю полуострова. Возле маяка.

— Чтобы доехать, нам потребуется не меньше часа.

— Поторопитесь.

Мы приняли душ и оделись. Я попробовал еще раз позвонить на мобильник Оливии, но она его выключила. Луиза всячески меня успокаивала, говоря, что ничего случиться не может, но меня не оставляла тревога. Моя дочь собирается провести ночь в доме с предполагаемым убийцей молодых девушек!

Мы выехали из Лиссабона. Луиза села за руль, я держал ее ноутбук и фотокамеру и старался 4 не поддаваться панике. Но что мы могли сделать? Обойти все рестораны в Кашкайше? Я даже не знал, где дом этого Родригеша — в телефонном справочнике под его фамилией ничего не значилось — возможно, и дом, и телефон записаны на девичью фамилию жены.

Мы съехали с трассы и свернули на запад. Машина взбиралась вверх по извилистой дороге; за высокой часовней Пениньи догорал закат. В темной зелени то там, то здесь мелькали огоньки одиноких, далеко отстоявших друг от друга домов. Корабли плыли по темной воде к тоненькой серо-голубой полоске горизонта. На самой высокой точке дороги свернули на Азолу с ее ветряными мельницами и барами, деревенькой с лающими собаками; потом опять потянулась пустошь, заросли вереска и ракитника. Сгустилась темнота, прорезаемая лишь лучами маяка.

Мы съехали на грунтовую дорогу, ведущую к дому, обнесенному низкой стеной, с лоджией наверху, в которой горел неяркий свет.

На свет фар вышла женщина и открыла ворота. Во дворе злобно лаяла немецкая овчарка. При виде нас она стала рваться с цепи.

— Я фрау Юнге, — сказала женщина; голос у нее был мелодичный и переливчатый. Он успокоил собаку, и она села, склонив набок голову.

По наружной лестнице фрау Юнге провела нас на лоджию. Там в неярком свете лампы мы различили нахохлившуюся фигуру мужчины в инвалидном кресле. Фигура была неподвижна и больше напоминала ворох одежды.

Фрау Юнге, наклонившись, что-то сказала в самое ухо закутанному в одеяла мужчине в кресле. Тот поднял голову. Фрау Юнге придвинула к креслу два стула, стоявшие у стены. Из-под одеял выпросталась рука и сделала знак придвинуть стулья поближе. Фрау Юнге вздохнула, как от капризов надоедливого ребенка, и послушно передвинула стулья.

— Он хочет, чтобы девушка села рядом с ним. Берегитесь его руки. Она у него единственная, но цепкая и… довольно назойливая, — сказала она и вышла.

На лице Луизы отразилось смущение оттого, что юбка ее была коротка.

— Мне все время холодно, — проговорил Фельзен надтреснутым голосом.