Джон Кейз - Первый всадник

— Давай!

— Только ты разочаруешься.

— Почему?

— Потому что все упирается в политкорректность. Его первое название — вирус Каньона Муэрто. Оттуда он начал распространяться. Оно не прижилось, потому что каньон находится в резервации навахо, а им очень не понравилось такое название.

— Почему?

— Потому что сто лет назад на том самом месте белые перебили множество индейцев. В общем, вирус Каньона Муэрто — все равно что «болезнь Освенцима» для болезни Тея-Сакса [8].

— И что дальше?

— Дальше его переименовали в вирус «четырех углов».

— Логично. Вирусы часто называют по местам, где их обнаружили.

— Гонконгский грипп, Эбола...

— Правильно.

— По-моему, Эбола — река. Не важно. В общем, на этот раз возмутились местные жители — торговые палаты, туристические агентства... сразу четыре штата. Тебе бы понравилось жить в местечке под названием «Малярия»? Короче, когда исчерпались все возможные имена, то его так и назвали: вирус sin nombre — безымянный вирус.

— И еще на испанский перевели.

— Наверное, за английский язык тоже кто-то оскорбился.

В конце концов Фрэнк и Энни добрались до эфиопского ресторанчика «Мескерем». В нем не было ни ножей, ни вилок, ни стульев. Гостей рассаживали на кожаные подушки. Пряные кушанья полагалось есть руками, с помощью рыхлого кисловатого хлеба — иньера; им следует поднимать кусочки мяса и овощей с огромного блюда и все вместе класть в рот. Подобного рода трапезы обычно сближают, однако Энни продолжала держаться настороже. Казалось, она сбежит, стоит только упомянуть Копервик.

Фрэнк и не подумал этого делать. Он завел долгий разговор о политике здравоохранения, и Энни наконец успокоилась.

— Ты не поверишь! Вспышки страшных болезней случаются до сих пор! Холера, тиф, дифтерия, даже чума! А что делает госдеп? Молчит! Потому что если обнародовать, что, например, в Таиланде всплеск венерических заболеваний или холера в Боливии, то получатся политические нападки.

— И мы еще должны верить, что их волнует здравоохранение, — поддакнул Фрэнк.

— Хуже того, у каждого заболевания — свои лоббисты. Для выделения средств на исследовательский проект надо заниматься пиаром.

— Неужели все настолько плохо?

— Такова жизнь. Винить некого. Все теряют голову, когда страдают близкие. А денег, с другой стороны, н хватает, поэтому...

У нее были длинные стройные ноги, тонкие черты лица и осанка балерины, и когда Энни удалилась в дамскую комнату, взглядом ее провожал не только Фрэнк. Но он еще в первую встречу в Национальном институте здоровья понял, что Энни совсем не чувствовала себя красивой. Она смущалась, когда ей говорили комплименты, и, похоже, совершенно не умела флиртовать. Осторожная, застенчивая, она почти всегда умудрялась избежать невиннейшего прикосновения. Ее окружала аура простодушия, что удивляло еще сильнее, если принимать в расчет ум, в остроте которого сомневаться не приходилось. Настоящая гениальность! При этом шестиклассницы, с которыми Фрэнку приходилось общаться (он делал для «Поста» статью о среднем образовании), лучше разбирались в жизни.

Так или иначе, хотя Энни в целом совершенно не умела поддерживать беседу, о работе она говорила с удовольствием, да и с чувством юмора у нее все было в порядке.

Так Фрэнк осторожно вел беседу на безопасные темы и внимательно слушал. Это помогало. Энни на глазах успокаивалась, вскоре напряжение исчезло вовсе. Фрэнка иногда начинало беспокоить свое унаследованное от отца умение подстроиться под любого человека, сделаться идеальным дополнением к кому угодно, вне зависимости от того, зачем это надо. Опасный дар.

Но на этот раз даже воспоминание об отце, походить на которого ему хотелось меньше всего, не остановило Фрэнка. Как только Энни вернулась, он взял ее за руку и не отпустил, когда она неловко попыталась освободиться.

— Не дергайся, я к тебе не пристаю. Просто хочу посмотреть на твою руку.

— Зачем? — настороженно переспросила девушка, все еще опасаясь подвоха.

— Чтобы предсказать твое будущее.

— Не говори глупостей, — рассмеялась Энни.

— По-твоему, я не смогу предсказать будущее? — картинно обиделся Фрэнк.

— Нет.

— А вот и смогу.

Энни снова рассмеялась:

— Где этому учат, в школе предсказателей?

— Разумеется, нет, — с готовностью объяснил Фрэнк, — в «Американской школе хиромантии». Я там не учился, просто писал статью о хироманте. Видела вывески? Обычно это большая картонная ладонь с цифрами, выставленная в окне белого домика у шоссе, как правило, неподалеку от реставратора флагов и торговца золотыми рыбками. Вот я и подумал: «Кто к ним вообще ходит?»