Джек Кетчам - Стервятники (Мертвый сезон)

Прошло всего одно-единственное мгновение, и она также стала дожидаться его.

Тощий приподнял подбородок Марджи и закинул ее голову так, что ей не оставалось ничего иного, кроме как посмотреть ему в глаза. Она заметила проскользнувшее в его взгляде удовлетворенное выражение, увидела широкую, плотоядную улыбку. Затем он поднес лезвие вплотную к ее губам и ей пришлось разомкнуть их, чтобы он не порезал ее. От соприкосновения с зубами сталь легонько звякнула – она раздвинула и их. Никогда в жизни Марджи не чувствовала себя настолько беспомощной. И все же, до чего легко было представить, как лезвие пронзает ее горло, появляясь в противоположной стороны шеи, как из раны вырывается поток густой, теплой крови, как обмякает все ее тело, как стекленеют и умирают глаза. Всего одно движение и...

Нож прошелся по внутренней поверхности ее рта, скользнул по языку, прочертив по нему нечто вроде леденящей окружности.

Внезапно Марджи все поняла. Она ощущала горьковатую сталь ножа, солоноватый привкус крови, покуда лезвие кружило и кружило по ее языку. Он засмеялся, кивнул, и у нее не осталось ни малейших сомнений относительно его намерений. Затем он убрал нож и отпустил ее.

Ах, так вот к чему все пришло, – промелькнуло в голове Марджи, пока она наблюдала за тем, как он снимает джинсы и обнажает свой член. – Ну значит, так тому и быть, – подумала она, – уж теперь я постараюсь на совесть. Значит, еще не все потеряно.

Тощий вплотную приблизился к ней и, ухватившись за волосы, нарочито медленно, явно наслаждаясь полной беспомощностью девушки, откинул ее голову назад.

Марджи открыла рот и приняла его член.

К тому моменту он уже достаточно возбудился, и потому она отнеслась к своей миссии так, как того от нее и ожидали – как любовница, демонстрирующая все свое мастерство, разве что вместо страсти ее действиями сейчас руководили одни лишь отчаяние и страх.

И все же она явно старалась угодить ему. Много времени на это ей, правда, не понадобилось. Уже через несколько секунд она почувствовала, как его тело начинает покрываться потом, услышала его идиотские постанывания и тут же ощутила короткие и резкие подергивания мускулистой массы между губами.

Между тем в мозгу Марджи успели зародиться, а затем стали стремительно смешиваться, переплетаться друг с другом две мысли, образуя некую новую, единую конструкцию. Первой была ее ненависть к этому существу – она сидела глубоко и прочно; другая же воплощала в себе совершенно новое восприятие девушкой того безграничного зла, которое в данный момент ее окружало. Сюда входило и то ужасное место, где она оказалась, и сами эти полузвери, не имевшие понятия ни о любви, ни о нежности, знавшие лишь жуткую смерть, свои вечно неутолимые аппетиты и вовлекавшие всех оказывавшихся в их власти людей в тот же порочный, черный круг саморазрушения. Мысленно она в очередной раз увидела заполненную трупами ночь; дом, ставший мрачным некрополем странных мертвых детей, ее собственных друзей и родной сестры, которую она так любила; и вот теперь эту жуткую, омерзительную конуру, которой суждено было стать последним в ее жизни пристанищем. Что бы она сейчас ни сделала, что бы ни случилось, все это уже не имело никакого значения. Ник так и не отыщет ее. Да и никому это не удастся. И то, что она должна сделать сейчас, было продиктовано ей с самого начала, с того самого момента, когда она только увидела смерть своей сестры. В сущности, все это было очень даже просто.

Тощий наконец достиг оргазма, тогда как Марджи терпеливо ждала того момента, когда первая теплая струя его выделений ударит ей в заднюю часть неба. Если бы она верила в Бога, то в тот момент была бы безмерно благодарна Ему – ведь она сама молила Его о малейшем, крохотном моменте власти над этим существом, и Он даровал ей его. Марджи закрыла глаза и почувствовала, как ненависть сжимает ее челюсти, словно тугой кулак. Конечно, это не убийство, – подумала она, судорожно сжимая зубы, – но сгодится и это.

А уже через мгновение она вскочила на ноги, чувствуя, как ее ноги и обнаженные бедра захлестнула теплая струя крови тощего, тогда как сам он дико завизжал и, выпустив ее волосы, принялся зажимать ладонями стремительно исторгающийся поток красной жидкости. Он выл, как раненый зверь, и Марджи наслаждалась звуками его голоса. Ей было приятно ощущать медленно остывающую влагу, густо покрывшую ее бедра...

И вот она поймала себя на мысли о том, как с искаженным от дикой ярости ртом мчится ко входу в пещеру, не обращая никакого внимания ни на женщин, которые словно из-под земли возникли перед ней; пытаясь схватить ее, ни тем более на лысого громилу, который, похоже, слишком ослабел от собственной кровопотери, чтобы хоть как-то задержать ее.