Патрисия Корнуэлл - Ферма трупов

Судья Бэгли поднялся из-за стола.

— Вам придется привезти ее сюда.

— Простите? — обескураженно переспросил Дженретт.

— Я хочу, чтобы вы доставили ко мне мать девочки, — повторил судья. — Заседание суда окончится в половине третьего. Я буду ждать вас к этому времени.

Мы оба встали.

— А если она не поедет? — спросил Дженретт.

— Что ж, такая реакция не вызовет осуждения с моей стороны.

— Ее разрешение не является обязательным, — заметила я с ледяным спокойствием, хотя в душе у меня все клокотало.

— Вы правы, мэм, не является, — подтвердил судья, открывая перед нами дверь.

Доктор Дженретт предоставил свой кабинет в мое распоряжение, а сам отправился в лабораторию. Я взялась за телефон.

По иронии судьбы наиболее важную проблему оказалось решить проще всего — Марино без труда убедил Денизу Стайнер отправиться вместе с ним к судье в назначенное время. Некоторые сложности возникли с тем, как их туда доставить, поскольку Марино все еще оставался без машины.

— Что за задержка? — поинтересовалась я.

— Да чертова рация, которую они туда впихнули, не хочет работать, — раздраженно ответил он.

— А без нее ты не обойдешься?

— Они, видать, считают, что нет.

Я бросила взгляд на часы.

— Тогда, наверное, мне стоит заехать за вами.

— Нет, лучше уж мы сами доберемся — машина у нее что надо. Чтоб ты знала, многие говорят, что «инфинити» любой «бенц» обставит.

— Весьма ценное замечание, если учесть, что сейчас у меня «шевроле».

— Она мне сказала, что почти такой же «бенц», как у тебя, был у ее свекра, а тебе бы стоило пересесть на «инфинити» или «ледженд».

Я не сочла нужным отвечать.

— Просто пораскинь мозгами, ладно?

— Просто приезжайте сюда, — коротко бросила я.

— Приедем, приедем.

— Отлично.

Мы обошлись без обычных «до свидания» и «пока», и, вновь усевшись за рабочий стол Дженретта, на котором чего только не лежало, я почувствовала себя опустошенной и преданной. Я была с Марино, когда у него начались трудности с Дорис. Поддерживала его, когда он устремился в пугающе изменчивый мир поиска новых отношений. В ответ я получала только непрошеные комментарии по поводу моей собственной личной жизни.

Моего бывшего мужа Марино не выносил и почти так же критически относился потом к Марку, моему возлюбленному. Питу не часто случалось сказать что-то хорошее о Люси и наших с ней отношениях, моих друзей он терпеть не мог, однако самая жгучая ревность чувствовалась в его ледяном взгляде, устремленном на нас с Уэсли.

В половине третьего мы с Дженреттом вернулись в суд, но Марино там еще не появлялся. Минута текла за минутой, мы сидели в кабинете Бэгли, и я уже начинала злиться.

— Скажите, доктор Скарпетта, откуда вы родом? — поинтересовался судья.

— Из Майами, — ответила я.

— Странно, выговор у вас определенно не южный. Я бы скорее решил, что вы откуда-то с Севера.

— Я училась там.

— Возможно, вас это удивит, но я тоже, — сказал он.

— Почему же вы решили поселиться здесь? — спросил его Дженретт.

— Очевидно, во многом по тем же причинам, что и вы.

— А ведь вы из здешних мест, — заметила я.

— Да, наша семья обосновалась здесь три поколения назад. Мой прадед родился в бревенчатой хижине неподалеку отсюда. Он был учителем. Это по материнской линии. А со стороны отца все предки вплоть до середины нынешнего века промышляли самогоном, а потом подались в проповедники. А вот, кажется, и те, кого мы ждем.

Дверь открылась, и в проеме появилась физиономия Марино. Он шагнул внутрь, а следом вошла Дениза Стайнер. Прежде я никогда не замечала за ним особой галантности, но с этой женщиной он обращался с необычной мягкостью и предупредительностью. Сама она для матери, недавно пережившей смерть ребенка, была на удивление сдержанна. Она по очереди оглядела нас с выражением грустного интереса. Судья поднялся со своего места, и я по привычке последовала его примеру.

— Я доктор Скарпетта. — Моей протянутой руки коснулась прохладная мягкая ладонь. — Примите мои искренние соболезнования, миссис Стайнер.

— Доктор Дженретт. Мы общались по телефону.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — любезно предложил судья.

Марино сдвинул два стула вместе и, указав ей на один из них, занял другой. На вид миссис Стайнер было лет тридцать пять — сорок. Вся в черном, широкая юбка пониже колен, кофта застегнута на все пуговицы до самого подбородка. Никакого макияжа, из украшений только простое обручальное кольцо. Она походила на старую деву из какого-нибудь миссионерского общества, но чем больше я присматривалась к ней, тем явственнее для меня становилось то, чего не могла скрыть ее пуританская оболочка.