Патрисия Корнуэлл - Ферма трупов

— Разумеется, след на белье скорее всего его собственный, — рассуждал Кац, продолжая свою работу. — Оставил, когда стягивал трусы с себя. Вероятно, у него было какое-то вещество на руках — например, смазка с презерватива. Если бы она попала ему на пальцы, он бы обязательно оставил хорошо различимый отпечаток. Это вы заберете? — Он указал на трусики.

— Боюсь, что придется, — ответила я.

Он кивнул.

— Ничего. Фотографий будет достаточно. — Он вытащил камеру. — Когда закончите с трусиками, верните их мне, пожалуйста. Отпечатку ничего не сделается; главное, ножницами его не повредить. Этим и хорош суперклей — динамитом не отдерешь.

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы все здесь закончить? — спросил меня Уэсли, которому не терпелось убраться отсюда.

— Нужно исследовать улики, которые могут пропасть при транспортировке тела, и поработать с тем, что ты нашел в морозилке, — ответила я. — Кроме того, надо будет проверить подвал.

Он кивнул и повернулся к Марино:

— Пока мы займемся этим, организуешь охрану места преступления?

Марино такое поручение явно не слишком обрадовало.

— Передай, что охрана необходима круглосуточно, — твердо добавил Уэсли.

— Если б еще у местной полиции кадров хватало на «круглосуточно», — брюзгливо бросил Марино, выходя из комнаты. — Этот сукин сын уже вывел из строя пол-участка.

Кац, подняв глаза и задержав кисточку в воздухе, заметил:

— Вы, видимо, уже знаете, кого искать.

— Пока мы до конца не уверены, — ответил Уэсли.

— Томас, я хотела попросить вас еще об одной услуге, — обратилась я к своему увлеченному коллеге. — Нужно, чтобы вы и доктор Медиум провели одно исследование на Ферме.

— Доктор Медиум? — переспросил Уэсли.

— Лайалл Медиум тоже работает в Университете Теннесси. Он антрополог, — пояснила я.

— Когда надо начать? — Кац зарядил в камеру новую пленку.

— Если можно, немедленно. Понадобится неделя.

— Труп должен быть свежим или старым?

— Свежим.

— Этого антрополога действительно так зовут? — все не мог поверить Уэсли.

— Да. Пишется Лай-алл. Назвали в честь прадеда — тот был хирургом во время Гражданской войны, — отозвался Кац, не отрываясь от фотоаппарата.

Вход в подвал находился позади дома. Я включила фонарик, и мы спустились по бетонным ступенькам, заваленным палой листвой. Похоже, внутрь давно никто не входил. Точнее определить не представлялось возможным — здесь, в горах, осень была в самом разгаре, и сверху, беззвучно кружась, то и дело слетали сухие листья, как будто звезды роняли хлопья пепла.

Уэсли попытался открыть дверь, но у него ничего не вышло.

— Придется разбить стекло, — еще раз подергав ручку, сказал он.

Запустив руку под куртку, он вытащил из плечевой кобуры свой девятимиллиметровый «зиг-зауэр» и резко ударил рукояткой по стеклянной панели в центре двери. Раздавшийся громкий звон, хоть и не был неожиданным, заставил меня вздрогнуть: мне показалось, что вот-вот из темноты возникнет кто-нибудь из стражей закона. Но ветер не донес ни шагов, ни голоса, и я ощутила тот неизбывный ужас, который наверняка чувствовала Эмили Стайнер перед смертью. Где бы она ни находилась в ту минуту, никто не услышал, как она плачет, никто не пришел спасти ее.

В переплете остались торчать маленькие кусочки стекла. Уэсли аккуратно просунул руку в отверстие и нащупал ручку изнутри.

— Черт, — налегая на дверь, пробормотал он. — Кажется, защелка заржавела.

Борясь с неподатливым замком, он все глубже засовывал руку, стараясь ухватиться получше. Замок вдруг поддался, и дверь распахнулась с такой силой, что Уэсли буквально влетел в проем, выбив фонарик у меня из рук. Несколько раз подскочив на бетоне, фонарик покатился по полу и погас. На меня накатила волна затхлого холодного воздуха. Из полной темноты донесся шорох стеклянных осколков — где-то там был Уэсли.

— Ты как? — Я на ощупь пробиралась вперед, выставив руки. — Бентон?

— Господи, — нетвердым голосом произнес он, поднимаясь на ноги.

— Что случилось?

— Вот черт, это ж надо. — Голос удалялся от меня куда-то вглубь.

Из темноты доносился хруст стекла под ногами, сопровождавший осторожное продвижение Уэсли вдоль стены. Глухо лязгнуло — судя по звуку, он опрокинул пустое ведро. Где-то вверху зажглась лампочка, и я сощурилась. Когда глаза привыкли к яркому свету, я увидела Уэсли, перепачканного и с капавшей из руки кровью.

— Дай посмотрю.