Патрисия Корнуэлл - Ферма трупов

— Ну… — Мот прочистил горло. — Как говорится, будем благодарны за любую помощь.

Уэсли взглянул на часы.

— Пит, не мог бы ты снова выключить свет? Я хотел бы вернуться к ранним делам Голта. Думаю, нашим гостям из Северной Каролины будет полезно узнать, чем он занимался в Виргинии.

Весь следующий час в темноте вспыхивали ужасные картины, будто выхваченные из моих ночных кошмаров. Фергюсон и Мот застыли, не сводя расширенных глаз с экрана. За все время они не проронили ни слова. Кажется, они даже ни разу не моргнули.

На травке за окнами кафетерия нежились на солнышке упитанные сурки. Я ела салат, а Марино подчищал остатки жареной курицы — сегодняшнего блюда дня.

Небо выцвело до джинсовой голубизны, листва деревьев готовилась вот-вот заполыхать в полную силу, стоит только осени окончательно вступить в свои права. Я в какой-то степени даже завидовала Марино, у которого впереди была неделя изматывающих физических нагрузок. Это казалось меньшим злом по сравнению с тем, что предстояло мне, с тем, что висело надо мной, как ненасытный стервятник, раскинувший черные крылья.

— Люси хотела бы попрактиковаться с тобой в стрельбе, пока ты здесь, — сказала я.

— Посмотрим на ее поведение, — проворчал Марино, отодвигая от себя поднос.

— Забавно, но то же самое она говорит про тебя.

Он вытряхнул сигарету из пачки:

— Ты не против?

— Все равно ведь закуришь, зачем же спрашивать?

— Не веришь ты людям, док, — проговорил он. Сигарета заходила вверх-вниз. — Я, кстати, смолю уже поменьше. — Он щелкнул зажигалкой. — Признайся честно, что сама думать не перестаешь о куреве.

— Точно. Ежеминутно воображаю, как предаюсь этой отвратительной и антиобщественной привычке.

— Чушь собачья. Тебе страсть как хочется затянуться. И сейчас ты бы не отказалась быть на моем месте. — Он выпустил дым и посмотрел в окно. — Из-за чертовых сурков вся эта шарашка когда-нибудь провалится в тартарары.

— Почему Голт отправился именно туда? — спросила я.

— А почему этот ублюдок вообще делает что-либо? — Взгляд Марино посерьезнел. — Задай какой угодно вопрос, и ответ будет одним и тем же — «ему так захотелось». Эта девчушка — только начало. Засвербит у него опять в мозгах — и еще кто-то окажется не в том месте не в то время. Ребенок, женщина, мужчина — не важно, кто под руку попадется.

— Ты правда считаешь, что он до сих пор там?

Он стряхнул пепел.

— Да, думаю, он все еще на месте.

— Почему?

— Потому что для него веселье только началось, — ответил Марино. — Он сидит и наблюдает за самым, мать его, шикарным шоу на свете — как местные копы тычутся то туда, то сюда и никак не сообразят, что ж им, на хрен, делать! Вот, наверное, потешается — того гляди со смеху лопнет! В Блэк-Маунтин, между прочим, в среднем одно убийство в год.

В кафетерий вошел Уэсли и направился к стойке с готовыми блюдами. Налив супу и положив на поднос несколько крекеров, он оставил деньги в бумажной тарелке на прилавке — кассир куда-то отлучился. Хотя Бентон ничем не показал, что увидел нас, я знала, что он замечает все вокруг, до мельчайших деталей, даже когда кажется полностью погруженным в свои мысли.

— Кое-какие признаки навели меня на мысль, что тело Эмили находилось в холодильной камере, — сообщила я Марино.

Уэсли и впрямь направился в нашу сторону.

— Конечно, находилось. Когда лежало в больничном морге. — Марино как-то странно посмотрел на меня.

— Кажется, я что-то пропустил? — спросил Уэсли. Он отодвинул стул и присел за наш столик.

— Я предполагаю, что до того, как труп Эмили Стайнер оставили на берегу озера, его держали в холодильной камере, — сказала я.

— Основания? — Уэсли потянулся за перцем. Из-под рукава пальто показалась золотая запонка с эмблемой министерства юстиции.

— Кожа сухая и рыхлая, — объяснила я. — Тело хорошо сохранилось, практически никаких повреждений, которые могли бы оставить насекомые или хищники.

— Тогда получается, что мотели из тех, где дерут втридорога ни за что, отпадают, — заметил Марино. — Не запихал же Голт труп в мини-бар.

Уэсли, педантичный во всем, аккуратным движением от себя зачерпнул ложку супа с моллюсками и поднес к губам, не уронив ни единой капли.

— На экспертизу что-нибудь взяли? — поинтересовалась я.

— Ожерелье и носки, — ответил Уэсли. — И клейкую ленту. К сожалению, ее сняли в морге до того, как исследовали на отпечатки пальцев. Еще и всю изрезали.