Питер Джеймс - Убийственно жив

— Пожалуйста, расскажите, что случилось.

Рой Грейс взглянул на Брэнсона, на Николла. Он какое-то время следил за беседой из комнаты наблюдения, но не собирался этого выдавать.

— Вы нынче утром играли в гольф, сэр?

Глаза Бишопа на миг сверкнули.

— Да… Играл.

— А когда играли в прошлый раз, разрешите спросить?

Вопрос его озадачил. Грейс отметил, как взгляд Бишопа метнулся вправо-влево, потом решительно остановился на нем.

— В прошлое воскресенье.

Грейс мог точно сказать, врет допрашиваемый или говорит правду, прибегая к искусному эффективному способу наблюдения за глазами. Он обучился ему, интересуясь нейролингвистическим программированием. Мозг человека состоит из двух полушарий. В одном сохраняется истинная память, другое — творческое, сочинительское — питает воображение… и производит ложь. У каждого человека два этих мозговых полушария развиты по-разному. Выяснить степень развития можно с помощью контрольных вопросов, на которые собеседник, скорее всего, не станет давать ложный ответ, вроде того невинного с виду вопроса, который он только что задал Бишопу. Теперь если Бишоп при очередном вопросе скосит глаза влево, значит, скажет правду, если вправо, на сочинительскую сторону, — то соврет.

— Где вы провели вчерашнюю ночь?

Решительно глядя прямо перед собой и тем самым абсолютно ничего не выдав, ни сознательно, ни бессознательно, Бишоп ответил:

— В своей лондонской квартире.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

Глаза взволнованно метнулись влево — в область памяти.

— По-моему, консьерж Оливер.

— Когда вы с ним виделись?

— Вчера вечером, часов в семь, когда я вернулся из офиса. А потом утром.

— Во сколько вы нынче утром пили чай в гольф-клубе?

— В девять с небольшим.

— Выехали на машине из Лондона?

— Да.

— В котором часу?

— Около половины шестого. Оливер грузил в машину вещи — мою сумку с клюшками.

Грейс на секунду задумался.

— Может кто-нибудь засвидетельствовать, где вы были с семи часов вечера прошлого дня и до нынешнего утра?

Бишоп вновь взглянул влево, в сторону памяти, — стало быть, собирался сказать правду.

— Ужинал со своим финансовым консультантом в ресторане на Пикадилли… в «Уолсли».

— Консьерж видел, как вы ушли и пришли?

— Нет. Обычно он после семи не выглядывает до самого утра.

— Когда ужин закончился?

— Около половины одиннадцатого. А что вообще происходит? Охота на ведьм?

— Нет, сэр. Простите за некоторый педантизм, но мы сможем снять с вас все подозрения, если вы нам поможете. Не расскажете ли, что было после ужина?

— Я приехал к себе на квартиру и полностью отключился.

Грейс кивнул.

Бишоп, нахмурившись, твердо взглянул на него, потом на Брэнсона и Николла.

— А что? Думаете, будто я в полночь в Брайтон поехал?

— Маловероятно, сэр, — подтвердил Грейс. — Не дадите ли нам телефоны консьержа и вашего финансового консультанта? И, пожалуйста, повторите название ресторана.

Бишоп покорно продиктовал, а Брэнсон записал.

— Еще мне хотелось бы получить номер вашего мобильного телефона, сэр. И несколько последних фотографий вашей жены.

— Конечно, пожалуйста.

— Не возражаете против очень деликатного личного вопроса? — спросил Грейс. — Отвечать не обязаны, но если ответите, то весьма нам поможете.

Бишоп беспомощно пожал плечами.

— Вы с женой занимались какими-то… необычными видами секса?

Бишоп резко вскочил:

— Что это за чертовщина? Моя жена убита! Я хочу знать, как это произошло, детектив… супер… супер… как вас там…

— Суперинтендент Грейс.

— Почему вы не можете ответить на простой вопрос, суперинтендент Грейс? Разве нельзя ответить на один простой вопрос? — Впадая в истерику, Бишоп расходился все сильнее: — Разве нельзя? Сначала сообщаете, что моя жена мертва, а теперь намекаете, что я ее убил? Это вы мне хотите сказать?

Глаза бегали во все стороны. Грейс понимал, что надо его успокоить, и пристально оглядел Бишопа сверху вниз, вплоть до смешных штанов и ботинок, напоминающих обувь гангстеров тридцатых годов. Горе на каждом сказывается по-разному. За время службы и в личной жизни Грейс вполне это усвоил.

Тот факт, что этот мужчина живет в омерзительно шикарном доме и ездит в гоночном автомобиле, не делает его убийцей или безответственным гражданином. Надо отбросить всякие предубеждения. Владелец дома стоимостью в пару миллионов вполне может оставаться достойным и законопослушным субъектом. Даже если тумбочка у кровати битком набита сексуальными причиндалами, а в рабочем кабинете лежит каталог фетишей, это вовсе не означает, будто он силой надел на жену противогаз, а потом ее задушил.