Дэвид Моррелл - Испытание

— Подонок! Тупой, мерзкий подонок! — Потом выстрелил трижды в распростертое тело.

Пламя перекинулось с потолка на пол и уже подбиралось к пальцам старика. Еще одна пуля разнесла стекло и впилась в прилавок рядом с Борном. Он выстрелил в мертвого старика еще раз, размозжив тому голову, потом пальнул в открытый дверной проем и выскочил в заднюю дверь.

Как ему удалось найти Клер и Сару, Борн не мог бы объяснить никогда.

Он выбежал в заднюю дверь лавки. Метель бушевала по-прежнему, ветер усилился, снег больно сек по лицу и глазам, но он даже не пытался осмотреться, пригнуться на бегу. Борн не думал о том, чтобы, спрятаться в каком-нибудь из домов или просто в сугробе. Он мог только бежать, надеясь, что в такую метель его не заметят. Он пересек главную улицу, нырнул в переулок, чтобы скорее попасть в поле, где прятались его жена и дочка. Он уже не понимал, где находится. Но все равно бежал, спотыкался, падал, вставал, снова бежал, а в голове крутилось: “Подонок! Безмозглый, грязный, мерзкий, выживший из ума подонок!”

Впрочем, может быть, он кричал вслух, но этого он тоже не помнил. Он просто бежал, не разбирая дороги, мимо складов, мимо лачуг, из улицы в улицу, шатаясь и падая. Он даже не заметил, когда выскочил из города и очутился в открытом поле, очередной раз споткнулся и упал лицом в жесткую траву. Мелькнула мысль, что в поле он заблудится и погибнет от холода, и лишь спустя какое-то время за ней последовала другая: ведь Клер и Сара тоже в поле, в снегу, ждут его и тоже могут замерзнуть! Подумав о жене и дочке, он наконец пришел в себя.

Он двинулся назад, ориентируясь на горящий город, как на маяк. Прячась под стенами зданий, он пересек центральную улицу, вышел к тому месту, где они проходили со стариком; спотыкаясь, миновал еще пару улиц. Зарево пожара освещало ему путь. Наконец он выбрался в поле, с трудом передвигая ноги, побрел по траве и буквально наткнулся на своих. Клер, которой он строго-настрого приказал стрелять в любого, кто приблизится и не окликнет ее по имени, чуть не пристрелила его, но, слава Богу, узнала знакомую фигуру. Они сидели в какой-то ямке, забившись в спальный мешок, почти занесенные снегом.

— Боже, я уже не знала, что думать! — воскликнула она. — Я слышала все эти выстрелы и видела, как разгорается пожар. Я уже не надеялась увидеть…

— Я понимаю. Все хорошо, не волнуйся. Теперь все будет хорошо, — успокаивал он Клер, надеясь, что та ему поверит.

Они продрогли до костей, но времени, чтобы размяться и хоть как-то согреться не было. Сначала он думал сразу отправиться в лес, но понял, что пешком далеко не уйти и они могут просто заблудиться и замерзнуть насмерть; значит, надо возвращаться за лошадьми. Существовала, конечно, опасность, что преследователи не оставили конюшню без внимания. Но без лошадей они пропадут, поэтому надо хотя бы попытаться. Если конюшня охраняется — ну что ж, он будет знать, что сделал все, что мог. Тогда ничего другого не останется, кроме как уходить обратно в метель, надеясь на спасение в лесу.

Они сделали большой крюк, обходя городок по краю поля. Сара так замерзла, что ему пришлось нести ее, прокладывая путь по сугробам. В какой-то момент она прильнула к нему, и Борн понял, что должен заставить девочку идти, иначе она заснет и может умереть от переохлаждения. Он спустил ее с рук и заставил передвигать ноги, поддерживая за плечи я подталкивая вперед. Наконец они подошли к тому углу центральной улицы, налево от которого в середине квартала располагалась конюшня. Здания впереди уже были охвачены огнем. Остальные было трудно разглядеть из-за густой снежной пелены.

— Мы должны войти одновременное двух сторон, — сказал он Клер. — Если там кто-то есть, это дезориентирует их.

— Но мы не сможем войти одновременно, — возразила Клер. Она была права. Да и вообще этого делать не следовало. Надо держаться вместе. Разъединившись, они могут потом не найти ДРУГ друга. Либо все вместе, либо никто. Еще раз рисковать нельзя. Подтолкнув Сару, он перебежал улицу. Клер держалась рядом. Они миновали переулок, потом какую-то дорожку и остановились у западной стены конюшни. Борн подал знак подождать, а сам осторожно, пригибаясь, двинулся вперед, обошел здание, выискивая следы у главного входа, но ничего не обнаружил. Высота сугробов перед воротами говорила о том, что их никто не отворял с того момента, как началась пурга. Он поглядел на дорожку, заметенную снегом, потом — на зарево пожара, затем обернулся и увидел, что Клер с Сарой уже подошли тихонько и стояли сзади. Собравшись с силами и тяжело вздохнув, Борн взялся за ручку, ногой откинул снег от двери и рывком распахнул ее. Двумя прыжками он оказался за ближайшей перегородкой, упал, перекатился в сторону, целясь вдоль прохода. Лошади заметались, испуганные запахом дыма и внезапным появлением человека. Борн бросил взгляд на сеновал, пробежал между стойлами, вгляделся в сеновал у противоположной стены. Если кто-то здесь прятался, меня уже не было бы в живых, подумал он.