Саймон Керник - Без пощады

Вот он, мой шанс! Я со всех ног — в жизни так не бегал! — кинулся к туалету, зная, что, если облажаюсь, мне крышка.

У меня патологический страх перед смертью от ножа. Боюсь, что меня вскроют, как консервную банку, и останется лишь беспомощно наблюдать, как из тела вытекают кровь и жизнь… Это началось лет десять назад, когда одного моего однокашника закололи в ночном клубе — двумя точными ударами в сердце. Охранник, ничего не подозревая, вышвырнул его на улицу. Там, на тротуаре, он и умер. Вот и мне предстояло то же самое — страшная, собачья смерть.

Ворвавшись в туалет и захлопнув за собой дверь, я обнаружил еще два помещения. Слева женская комната, прямо мужская. Я рванул прямо. Наружная дверь опять распахнулась: преследователь не отставал.

От кабинок у входа я шарахнулся вправо и с трудом удержался на ногах — подошвы заскользили по плитке. За кабинками были писсуары, над одним из них — узкое оконце полтора на три фута, закрытое на старый шпингалет, с которого давно сошла краска. Я вскочил на писсуар, ударом сбил задвижку и надавил обеими ладонями. Окно поддалось. Отчаянно молотя ногами, я стал протискиваться наружу и, когда это наполовину удалось, увидел в шести-семи футах под собой плоскую крышу одноэтажной пристройки. Спасен! Я почти перевалился через подоконник и уже выставил руки, чтобы смягчить удар, как сзади донесся топот, и убийца вцепился в мою ногу. Он попытался задрать мне штанину и добраться до икры, но едва лезвие коснулось моей кожи, я брыкнул что было силы свободной ногой. Видимо, удар пришелся по лицу: преследователь взвыл, а я, лягнув его еще раз, оттолкнулся руками от наружной стены и полетел вниз, будто с вышки в воду.

Крыша встретила меня недружелюбно. Я неудачно приземлился на руки, запястья пронзила боль; ноги на миг зависли в воздухе, потом резко завалились. Я перекувырнулся и проехался затылком по черепице. Оглядываться и проверять, что там с преследователем, даже в мыслях не было; полуползком-полубегом я добрался до края здания, свесился на руках и спрыгнул.

Мощеный дворик окружала стена футов десять высотой. Возле нее стояли в два ряда огромные мусорные контейнеры на колесиках, почти все переполненные. Сильно пахло отбросами.

За стеной проехала машина. Значит, спасение близко. Несколько секунд я не двигался с места, пытаясь отдышаться, но вскоре с крыши донесся шум.

Этот кошмар никогда не кончится. Подонок не отстанет от меня.

Собрав остаток сил, я подбежал к контейнерам и попытался вскарабкаться на тот, что стоял поближе к стене. С первой попытки не вышло — я уже не в той форме, что прежде. Абонемент в тренажерном зале закончился три года назад, и теперь для меня предел физической активности — матч-другой в теннис, да и то летом. Забавно, перед второй попыткой я пообещал себе, что обязательно продлю тот абонемент, если вернусь когда-нибудь к нормальной жизни.

На сей раз получилось. Крякнув, я взобрался на контейнер и плюхнулся животом на пластиковую крышку, потом кое-как встал на ноги, подтянулся и перелез через стену. За те полсекунды, что мое лицо было обращено во двор, я ничего не успел разглядеть.

Приземлился я, к счастью, на ноги — и попал на незнакомую улицу, состоявшую из жилых домов рядовой застройки. Мимо проехал автомобиль, но водитель не обратил на меня внимания. Прежде мне не доводилось покидать университет таким образом, и привычных ориентиров я не находил. Одно было точно: до машины идти и идти.

Тяжело дыша, я пересек дорогу и направился в сторону, где могла быть стоянка. Выглядел я, наверное, впечатляюще. Кровь с лица стекала на рубашку и пропитывала ткань, рана на руке кровоточила еще сильнее; жгло страшно, словно кто-то втыкал мне в кожу добела раскаленные иголки. Я наполовину бежал, наполовину ковылял по улице, судорожно глотая воздух. Вид собственной руки вызывал тошноту. Да что же это такое творится? За что мне это?

Из ближайшего дома вышла симпатичная женщина лет тридцати в длинной «цыганской» юбке и открытом топе. Едва завидев меня, она шмыгнула обратно в дом и захлопнула за собой дверь. Лондон как он есть: здесь лучше не лезть в чужие дела и держаться подальше от проблем. Лет пять назад одну подругу Кэйти ограбили у станции метро — средь бела дня, после обеда. Поскольку женщина не пожелала добровольно расставаться с сумочкой, грабители повалили ее на тротуар и несколько долгих минут методично избивали, пытаясь вырвать добычу. За это время мимо прошли около пятидесяти человек: большинство просто ускоряло шаг, какая-то парочка остановилась, чтоб получше все рассмотреть, — и никто не вмешался. Кэйти утверждала, что на месте тех прохожих обязательно что-нибудь сделала. «Как бы я потом с этим жила? — говорила она мне. — Повернуться спиной к человеку в беде — значит признать свое поражение, а такое не по мне». Высказывание вполне в духе Кэйти: она жила по принципам и не умела быть равнодушной. Но где она пропадала сейчас? И что важнее, ее ли кровь я видел в библиотеке?