Саймон Керник - Без пощады

Это случилось два с половиной года назад и теперь, по зрелом размышлении, казалось неоправданной тратой средств. Да, дом нам нравился, но выбирались мы туда гораздо реже, чем первоначально рассчитывали. В прошлом году мы пробыли там в общей сложности не больше недели — как и для многих других вещей, просто не находили времени. Вероятно, поэтому мне с таким запозданием пришло в голову, что Кэйти могла скрываться там. Собственно, я представления не имел, куда еще она могла бежать — при условии, разумеется, что она бежала куда-то, а не угодила преступникам в лапы. Кэйти и в самом деле считала коттедж убежищем от «крысиных бегов», и когда я однажды предложил продать нашу долю и вложить деньги куда-нибудь еще, она была против. «Время от времени мне нужно побыть в уединении», — сказала она мне тогда. Я подозревал, что теперь — если за ней гонятся — она нуждается в уединении как никогда; к тому же в эти выходные была как раз наша очередь пользоваться домом. Я подумал, не позвонить ли на номер коттеджа; однако у меня накопилось слишком много вопросов — и почему-то росла уверенность, что Кэйти не захочет на них отвечать.

Поначалу я принялся расспрашивать Дэниелса об этой его секретной операции, рассчитывая узнать побольше о человеке по прозвищу Ленч, но он отвечал неопределенно и вообще не выказывал желания со мной разговаривать. Мы выехали из Лондона по автостраде М4, потом двинулись по М25 и дальше на юго-запад по М3. Машин на трассе было мало, и Дэниелс ехал быстро: стрелка спидометра то и дело касалась отметки сто миль в час, несмотря на то, что за окном по-прежнему стояла сырость и с черного ночного неба продолжал низвергаться дождь. Когда мы ехали по М4, я снова попросил у Дэниелса закурить, и он протянул мне пачку. Чем дальше, тем больше я «угощался», и в результате ему пришлось остановиться на заправке, чтобы купить мне сигарет, а также воды и шоколада. Я предложил ему пару фунтов в уплату, надеясь на отказ, но Дэниелс заявил, что пятерка больше соответствует истине, и принял ее, даже не поблагодарив; мне это показалось хамством.

— Без умения жертвовать далеко не уедешь, — заметил он, увидев выражение моего лица.

Дэниелс, надо признаться, был странный тип: с одной стороны — сама невозмутимость и собранность, говорил он хоть мало, но неторопливо и спокойно, как человек, который всегда владеет ситуацией. Время от времени он выдавал какой-нибудь бесцветный афоризм вроде той фразочки об «умении жертвовать». Очевидно, Дэниелс воображал себя этаким мистическим воином, который вершит праведный суд, сдабривая все мудрыми наставлениями. И вместе с тем в нем чувствовалось скрытое напряжение, будто он вел жестокий непрекращающийся бой с какими-то тайнами в глубине своей души. Глядя на него — губы плотно сжаты, зубы стиснуты, бледные глаза сосредоточены на дороге, — я думал, что в этой голове могло твориться что угодно.

Я ему не доверял. Он был слишком сложным, а я по опыту знал, что у сложных людей всегда есть камешек за пазухой.

Когда мы отъехали от заправочной станции, я спросил его, почему он позволил Мантани меня избивать и зачем вообще разыграл спектакль с пистолетом.

— Вы же не могли не понимать, как меня пугаете, — добавил я перед очередной атакой на батончик «Марс».

— Я думал, — ответил Дэниелс.

— Надо же, как интересно! — съязвил я. — И о чем же, если не секрет?

— Знаете, в чем ваша проблема, Мерон? Вы не отличаете сарказма от юмора. Поэтому лучше не тратьте усилий — я не в том настроении. Да, я не бросился сразу вас спасать, потому что думал. Думал, черт возьми, что мне теперь делать и как. Я полгода пытался внедриться в эту организацию, но до сих пор не собрал никаких улик. Я знал что если помогу вам, шесть месяцев кропотливой работы пойдут псу под хвост. Но вам угрожала опасность, и мне пришлось действовать. А сейчас извольте быть мне благодарным, ясно? Попади вы в руки к Ленчу, от вас уже мокрого места не осталось бы.

Он выпалил эту тираду, ни на секунду не отрывая глаз от дороги.

— Да ладно, ладно, я все понял.

— Нет, — возразил он, качая головой. — Вряд ли. Вы и понятия не имеете, каково это — каждый божий день играть чью-то роль и знать, что если тебя раскроют, ты труп. Вот в чем беда добропорядочных граждан. Вы живете себе своей миленькой, никчемной жизнью и в упор не замечаете каждодневного дерьма: насилия, убийств, подсевших на наркоту детишек, которые ради дозы пойдут на все… Мы вас оберегаем, мы выполняем самую грязную работу, избавляемся от проблем, которые у вас прямо под носом, только вы упорно не желаете их замечать, и мы заметаем их под коврик — не дай Бог, разволнуетесь! Вы даже не подозреваете, до чего же вам, мать вашу, повезло.