Алафер Берк - Поцелуй ангела

— Прости, пожалуйста. Просто я так привыкла, что…

— Можешь не объяснять. Это мне следовало выражаться яснее.

— Хочешь сказать, это не было вызовом на состязание «Кто был беднее в детстве»? — Щеки Элли все еще горели.

— Ты не такая, как большинство моих знакомых полицейских, поскольку у тебя в голове не заложена установка: «Мы против них».

— Ну, это проще простого, — обрадовалась она перемене темы. — Я не вижу в этом смысла. Для меня важнее всего — завершить работу.

— А когда ты изучала введение в право, тебе никогда не хотелось стать прокурором?

— Мне нравится быть копом. Нравится прямолинейность этой работы. Ты видишь все с самого начала. Первой говоришь с потерпевшими, свидетелями, подозреваемым. Твое чутье задает тон всему расследованию. И если я защищаю закон, мне хочется делать это в качестве копа. Я подумывала стать адвокатом, но только ради того, чтобы не иметь дела с этой темной, печальной, вгоняющей в тоску мерзостью, о которой мой отец думал изо дня в день. Я пошла туда из-за денег.

— Значит, по твоим словам, я получил самое худшее.

— Не обижайся.

Сказать по правде, за последние дни Элли несколько раз размышляла: а может быть, ей больше подошла бы работа в прокуратуре? Если Экелс видел в ее молодости и горячности недостатки, требующие искоренения, Найт считал ее идеальным свидетелем. Дэн Экелс и подобные ему люди всегда будут управлять полицией, и Элли обречена бодаться с ними. А вот в случае с Саймоном Найтом, казалось, нужно лишь делать свое дело, пробиваясь сквозь вранье и чушь. Она могла бы готовить дела по убийствам для суда, не становясь при этом центральной фигурой в новостях и книгах своих бывших парней.

Но сегодня вечером, когда дело против Джейка Майерса развалилось, Саймон Найт показал свое истинное лицо. Он сделал все, чтобы подстраховаться, заручившись поддержкой комиссара полиции и мэра. Он говорил о возможности создания оперативной группы. И даже о привлечении ФБР.

И она отреагировала так же, как Роган. Ревниво. Охраняя свою территорию. Найт показал свое истинное лицо, но и она раскрылась перед ним. Только ее лицо оказалось мрачнее, чем хотелось бы.

Оно выдавало в ней полицейского, который не может не говорить о работе.

— Думаешь, Майерс был прав? — осведомилась она.

— Наняв человека, который стоит одной ногой в могиле, чтобы он взял вину на себя? Нет. Я уверен, никакая мораль этого не оправдывает.

— Нет, я говорю об ограниченности нашего восприятия. Мы все хотели, чтобы преступником оказался он. В этом случае у нас был арест. Подозреваемый. Суд. И довольная мэрия.

— Я знаю тебя всего три дня, но уже могу сказать, что ты хороший полицейский. Если бы он сказал тебе правду, ты дралась бы как бешеная с любым и доказала бы, что мы поступили правильно.

— Возможно, — согласилась она, отправляя в рот очередную крокету. — Возможно, если бы он все чистосердечно рассказал в понедельник ночью. Если бы он сказал правду в первый раз, когда мы его допрашивали в «Пульсе». Но поскольку он все время лгал…

— Никакие присяжные бы ему не поверили, — подхватил Донован. — Это верно.

— Думаю, я тоже не поверила бы.

Они заказали еще четыре тарелочки с закусками на двоих, и тут в перерыве игры «Никс» [47] «Никс», «Нью-Йорк Никс» или «Нью-Йорк Никербокерс» — американский баскетбольный клуб. по телевизору над баром показали анонс местных новостей.

«Сегодня в одиннадцать». Главной новостью было обрушение лесов в Верхнем Ист-Сайде. Мойщик окон пролетел тридцать шесть этажей и остался жив.

Кроме того, местная газета разорвала Интернет-бомбу. Неужели серийный убийца ищет своих жертв в ночных клубах Манхэттена? И почему ПУ Нью-Йорка не рассказывает вам о шокирующих деталях его почерка? Газета обещает новые подробности завтра утром, но мы расскажем вам об этом уже сегодня в одиннадцать.

Картинка сменилась рекламой коммуникационной компании «АТ&Т».

— Господи, — пробормотал Макс. — Как же меня бесят такие вещи.

— Ты заметил, как они это подали? «Местная газета разорвала Интернет-бомбу». Получается, что это рассказ о рассказе.

— Вот это меня и раздражает. Один из таблоидов печатает какие-то дикие домыслы, а затем остальные подонки воспроизводят ту же чушь, не затрудняя себя ни малейшей проверкой, как подобает настоящим журналистам.

— Только сейчас эта чушь оказывается отчасти правдивой, — заметила Элли, наклоняясь так, чтобы ее слов не услышали остальные.