Александр Афанасьев - Свой среди чужих

Я почувствовал, что неподалеку кто-то есть, когда патроны закончились. Попытался повернуться – и ответом на это стал лязг затвора помпового ружья.

– А ну, стоять, парень! Брось карабин!

Я бросил карабин, стукнувшийся об землю.

– Я его бросил. У меня нет оружия, я из полиции. Можно я встану?

– Стой, как стоишь, парень. Так ты меньше меня нервируешь.

– Я из полиции.

– Это ты сказал. А я этому ни хрена не верю.

Голос принадлежал пожилому человеку – хриплый, дребезжащий. Но каким бы он ни был старым – сил нажать на спусковой крючок у него хватит.

– Нас обстреляли, вы это слышали?

– Да, парень. Что-то бухало неподалеку. Но я не знаю, что это было, а вот карабин у тебя я видел.

– Это карабин лейтенанта полиции, он ваш сосед, живет у самой воды. Вы знаете, кто живет рядом с вами, или нет? И вообще, какого черта вы держите меня под прицелом, когда я не вооружен?

– Вот полиция приедет и разберется, парень. А пока – стой, как стоишь.

Голоса почти одновременно раздались и спереди, где стояла машина, и за спиной. Потом я увидел луч фонаря – но он светил не на меня.

– Брось ружье! Брось ружье немедленно, мать твою!

По-видимому, этот голос и его тон был больше похожим на голос и тон полицейского, потому что старик бросил ружье и завопил:

– Не стреляйте! Не стреляйте! Этот парень говорил, что он из полиции!

– Этот… – я узнал голос детектива Стила. Повернулся – и получил такой удар ногой в грудь, что дыхание перехватило.

– Куда ты нас втравил, ублюдок! Куда ты нас втравил, чертов ублюдок!?

Я повернулся на бок – и второй раз ботинок детектива прилетел как раз по спинке, туда, где в меня попала пуля, пущенная мне в спину в Тегеране. Искры полетели из глаз, я взвыл от боли, услышал топот ног – но новых ударов не последовало, только какая-то возня.

Черт, я слишком стар для таких забав.

Повернувшись, я встал сначала на четвереньки, потом мне удалось подняться на ноги. Легкие горели, как будто я вдохнул полной грудью табачной пыли, болела спина. Фонарь, который был у детектива, выпал на землю – и я увидел в его свете стоящего рядом со своим ружьем старика, божьего одуванчика лет семидесяти в чем-то наподобие халата, ошалело смотрящего на происходящее. Он даже не пытался поднять ружье, он просто не понимал, что происходит. Рядом оставшиеся в живых полицейские – их было двое – пытались урезонить впавшего в буйство детектива.

Нельзя сказать, что я его не понимал.

Сделав несколько шагов к машине, я столкнулся с Мишо. Видок у него был – краше в гроб кладут, белое как мел, чем-то испачканное лицо и ружье в руках. Увидев меня, он вскинул ружье.

– Это я! Это я!

Господи, вот только сейчас не хватало быть подстреленным.

– Черт… Вы как, сэр?

– Пока жив. А ты?

– Поживу немного. У ублюдка был пистолет с глушителем, он стрелял откуда-то с холма.

– Попал?

Вместо ответа Мишо стукнул себя в грудь – и скривился от боли.

– Броня? На тебе броня?

– Точно. Всегда ненавидел эту чертову штуку – но его ношение даже при походе в сортир было предписано страховкой. Сегодня он пригодился.

– Кажется, я отправил этих ублюдков в края вечной охоты, – я показал на внедорожник, – пытались сделать ноги.

Марк помолчал…

– Был еще один. Надо преследовать.

– Не надо. Это все равно что идти на раненого льва. Что там? – я показал на домик.

– Не знаю. Море крови. Вляпались, – сказал Мишо.

– Кому-то очень надо было заставить ублюдка замолчать.

Вместе с Мишо, державшим наготове ружье, я подошел к машине, которую расстрелял. Мишо включил небольшой, но мощный фонарик, который как бывший агент ФБР всегда носил с собой. Сфокусированный, яркий луч света прошелся по машине, беспощадно высвечивая детали: брызги крови на стекле, дыра от пули в металле, мертвый человек, навалившийся на рулевую колонку, ствол мощного ружья, заканчивающийся массивным дульным тормозом. Картина смерти, состоявшейся, как всегда, внезапно.

– Кажется, готовы… – заключил Мишо, – ничего здесь не трогайте, сэр.

– И не собираюсь, – я зашел со стороны моторного отсека машины, – посвети-ка сюда.

«Фарго» – это почти то же самое, что и «Додж», внедорожники и пикапы, предназначенные для Британской империи и производимые на ее территории, на территории Британской Канады, чтобы избежать грабительских пошлин. Самое яркое отличие – эмблема и другое оформление носа машины: решетка, фары, место под номерной знак британского стандарта, более длинный и узкий, чем североамериканский. В Британской Канаде принят не правый, а нормальный левый руль, поэтому машину можно узнать лишь по таким вот мелким признакам.