Джим Томпсон - Кромешная ночь

А с шерифом и его женой я начинал уже чувствовать себя так же свободно, как прежде с моими старичками в Аризоне.

Когда шериф Саммерс изъявил желание пойти вздремнуть, жена высказалась в том смысле, что, конечно, мол, давай не стесняйся. Он поднялся на второй этаж, где была его спальня. А мы с ней остались — сидели за столом, пили кофе и разговаривали. Потом она повела меня наружу показать двор.

Дом был построен хаотично, казалось, вообще без всякого проекта. Подобных старых коттеджей довольно много, но, хотя и старые, старомодными они, похоже, никогда не станут. Широкий, чуть не с полквартала, и в целый квартал длиною двор она украсила цветочными клумбами, а в глубине устроила сад камней.

Слушая мой рассказ о том, как я обустраивал свой садик в Аризоне, она восхищенно всплескивала руками и говорила, что видит все воочию. Затем мы перешли к обсуждению ее двора и сада, а тут уж — черт! — действительно было где развернуться. Что ж, я и впрямь дал ей кое-какие советы, от которых она пришла в телячий восторг.

— Это потрясающе, Карл! А вы не сможете как-нибудь прийти помочь мне с этим делом? В выходные, например. Если я заплачу.

— Нет, мадам, — ответствовал я. — Если заплатите, то нет.

— Ой! Нет, ну, а в самом деле…

— Да с удовольствием! Наводить вокруг красоту мне нравится. В доме Уинроев я кое-что уже начал делать — там довольно много с чем надо бы, что называется…

— Это я в курсе. Еще бы!

— Но там я как-то не нашел понимания, на меня смотрят так, будто это только мне все нужно. В итоге починил калитку, а на остальное пришлось плюнуть.

— Да уж это такие люди. Наверное, вам и спасибо не сказали, да?

Я покачал головой:

— Но, если уж на то пошло, я и в самом деле не для них это делал — для себя скорее. Калитка больше всего просилась, но ступеньки крыльца там меня тоже беспокоят. Ведь убьется же кто-нибудь на этаких ступеньках!

И это было истинной правдой. Ступеньки пребывали в жутком виде, кто-нибудь действительно мог на них убиться. Но едва я упомянул об этом, стало стыдно. Потому что все у меня сводится к одному, все от меня исходящее — о чем бы я ни говорил, что бы ни делал, — все служит одному, все на это направлено.

— Кстати! — сказал я. — Что касается полезных дел, то мне сейчас в самый раз помочь вам с мытьем посуды.

Разговаривая, мы сидели на заднем крыльце. Я встал, подал ей руку.

Она взяла мою руку, но не встала, а вновь усадила меня.

— Карл…

— Да, мэм…

— Мне… я даже и не знаю, как сказать… — Тут она усмехнулась несколько принужденно, словно укоряя себя. — Ах, ну что я говорю! Я прямо как Билл становлюсь: человеку что-нибудь хорошее высказать совершенно не способна. Но… вы ведь понимаете, что я имею в виду, Карл.

— Надеюсь, понимаю, — сказал я. — Во всяком случае, мне так хорошо с вами и с шерифом, что и вам, я надеюсь…

— И нам, и нам, Карл. У нас никогда не было детей, ни о ком, кроме самих себя, думать не приходилось. Возможно, именно поэтому… хотя, ладно, это не важно. Когда горя не вычерпать, его надо вытерпеть. Но я все думала, думала… У меня вы с прошлого воскресенья из головы не шли — вот ведь, думаю, если бы иначе обернулось и был бы у нас сын, он бы сейчас как раз ваших лет был. Был бы точь-в-точь как… То есть, будь он таким, каким я его себе всегда представляла, он был бы похож на вас. Любезный такой, услужливый… Уж он не считал бы меня величайшей занудой на белом свете, да и вообще…

Я даже не смог в ответ ничего из себя выдавить. Боялся, как бы голос не подвел. Во мне она видит сына! Во мне! Вот бы и в самом деле так! Почему, почему мне выпало по-другому?

А она опять говорит. Что-то насчет того, как она «жутко сердилась на Билла за то, как он вел себя в прошлое воскресенье».

— Да ну, он все правильно делал, — сказал я. — На том посту, который он занимает, он должен быть очень внимателен и осторожен.

— Ага, внимателен, дурья башка! — раздраженно выпалила она. — Вовсе это было не правильно. В жизни никогда так не злилась! Ох я его и отругала! Я говорю: «Билл, если ты позволишь этим Филдсам — очевидно, злобным и мелким людишкам — сбить тебя с толку, вместо того чтобы поверить собственным глазам и ушам, я тогда…»

— Филдсам? — я повернулся, посмотрел на нее. — Каким Филдсам? Единственные Филдсы, которых я знал, уже умерли.

— Я говорю об их сыне и его домашних. Тех родственниках, у которых она жила, возвратясь в Айову. Представляете, Билл и с ними тоже по телеграфу связался, когда посылал запросы…