Марсель Монтечино - Убийца с крестом

Эстер покачала головой.

— Да, было дело. Мы мечтали, чтобы он поступил в колледж, но он заявил, что пойдет работать. Говорил, что хочет нам помочь. А мы отнекивались: не нужна нам, мол, твоя помощь, поступай в колледж, для этого мы много лет копили деньги. Но нет, он настоял на своем. Говорил, что хочет помогать нам. И по дому тоже. Мол, Чарльз совсем больной, ну и все такое. Вот он и поступил работать в эту треклятую больницу.

Старуха отпила кофе и плотнее закуталась в халат.

— Клянусь тебе, Эстер, мы ничего не знали. Ничего-ничегошеньки. До тех пор пока не заявилась полиция. Оказалось, что три года, даже почти четыре он воровал в больнице эти чертовы наркотики, а мы даже ничего не подозревали.

Эстер закурила легкую сигарету «Салем». За кухонным окном рождался новый яркий день.

— И на этот раз он тоже обещал исправиться. Женился на тебе. Я сразу поняла, что ты хорошая девушка. Чуть постарше Бобби, серьезная, степенная. Я-то надеялась, что ты, может, возьмешь его в руки. А он опять за свое. В тот день, когда у него народился сын, он упал на колени — ты только подумай, упал на колени! — и над головой младенца поклялся завязать с этим делом. А через две недели его посадили в тюрьму за ограбление винного магазина. Полицейские сказали, что он так надрался, что не мог даже отъехать на машине. Так они его и поймали. Он не смог сообразить, как подать машину назад.

Эстер обошла стол и обняла мамашу Фиббс. Свекровь плакала.

— Мы не можем отречься от него, мама. Ведь, кроме нас, у него больше никого нет.

Она смахнула слезу, катившуюся по щеке мамаши Фиббс.

— Бобби — мой муж, мама, и я его люблю. Он отец моего ребенка и твой сын, твой единственный сын, которого ты очень любишь. Мы не можем отречься от него.

Старуха долго смотрела на Эстер.

— Но ведь ты не можешь отречься от себя самой, Эстер. И от этого малыша наверху. Ты ведь и перед ним в долгу.

— Что ты хочешь сказать, мама?

— Только то, что говорю. — Ее лицо посуровело. — Да, Бобби — мой единственный сын. Но маленький Бобби — мой внук. И тоже один-единственный. А ты для меня что родная дочь. Я не позволю, чтобы ты сгубила свою жизнь, да и жизнь маленького Бобби, потому что Бобби не может вести себя как настоящий мужчина. Я не хочу, чтобы он и тебя потащил за собой.

— Мама, в этот раз он поклялся мне, что исправится. Старуха выпрямилась. Ее глаза полыхнули обжигающим огнем.

— А если нет?

Эстер надолго задумалась. Она присела, затянулась сигаретой, затем вынула ее наполовину недокуренной. Своими длинными пальцами она мягко притронулась к пепельнице, словно прощупывая ее фактуру. И только тогда взглянула в глаза свекрови.

— Это последний раз.

— Ты взвалила на себя непосильное бремя, Эстер. Каждый вечер чистишь туалеты в домах у других людей. А ведь все учителя говорят, что Бобби очень способный. У него есть право стать человеком. Настоящим человеком. Ты не можешь...

— Это последний раз, мама.

Эстер встала. Усталость навалилась на нее с непреодолимой силой.

— Это последний раз, мама.

— Этот парень свел отца в могилу раньше времени. — Глаза старухи смотрели куда-то далеко. Далеко за пределы дома.

Эстер повернулась и вышла из кухни. Она уже поднималась по лестнице, когда мамаша Фиббс крикнула ей вдогонку:

— И тогда тоже, на похоронах отца, он обещал исправиться.

В комнате Бобби, которая располагалась в передней части дома, было жарко, и малыш сбросил с себя простыню. Эстер мысленно еще раз пообещала себе купить маленький кондиционер для этой комнаты. В ее собственной спальне был установлен кондиционер, иначе она попросту не смогла бы спать летом в этом жарком лос-анджелесском климате. Тем не менее, она ощутила чувство вины.

Она смотрела, как он спит — самое дорогое, принадлежащее ей сокровище. Затем она села на краешек кровати и поцеловала его в лобик. Его веки затрепетали, и он сразу же проснулся. Быстрота, с которой он пробуждался, всегда поражала ее.

— Мама!

Он сел и поскреб у себя под мышкой.

— Кто отвезет меня в школу? Ты или бабушка?

— Я. Но мне придется задержаться, чтобы навестить твоего отца.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Хм, — пробормотал он с широко раскрытыми глазами, и она в миллионный раз почувствовала безграничную любовь к своему сыну.

— Что хорошо? Что я отвезу тебя в школу? Или что я навещу сегодня отца?

Малыш соскользнул с кровати и выбежал из комнаты. В следующий миг из расположенного в холле туалета послышался сильный плеск струи, бьющей в унитаз. Затем громкий голос: