Андреас Винкельман - Слепой инстинкт

Пауль кивнул. Он был согласен с коллегой. Пусть об этих искусственных джунглях позаботятся профессионалы. Им же сейчас нужно проверить помещения. Пока что они не продвинулись к своей цели ни на шаг.

Сзади подошел Циллер. Ему тоже потребовалось время, чтобы преодолеть изумление.

— Что вы нашли в комнатах? — спросил Пауль, стараясь взять себя в руки.

— В моей комнате на столе стоит посуда, в углу сундук с одеждой, на кровати спали… Несомненно, он держал девочку именно там… — Бодо не сводил глаз с джунглей.

Киндлер удивленно вздернул брови.

— В соседней комнате тоже кого-то держали. Там все выглядит точно так же.

Из-за растянутых связок Макс не мог прыгнуть и потому просто съехал по обрыву на мягкий песок пляжа.

Эдуард Саутер стоял спиной к воде и неотрывно смотрел на него. Обхватив рукой шею девушки с длинными медно-рыжими волосами, он приблизил шприц к ее горлу. Тонкая игла находилась в двух сантиметрах от кожи.

Одетая в шорты и лифчик девушка была худой, почти изможденной, ей не хватало сил на то, чтобы сопротивляться. Застыв от страха, она широко распахнула слепые серо-зеленые глаза. На щеках и крыльях носа виднелись россыпи веснушек.

— Убирайся вон! — крикнул Саутер.

Его лицо превратилось в испачканную кровью маску, глаза опухли, наверняка он почти ничего не видел. Во рту между передними зубами зияли две большие дырки. Макс даже не заметил, что выбил ему резцы.

— Убирайся, или я сделаю укол. В шприце яд лягушки-листолаза. Никто не поможет ей, если я воткну иглу. — Саутер сильно шепелявил, но Макс его понял.

— Отпусти ее, — спокойно произнес он.

Лицо девушки мгновенно изменилось. Только что она казалась апатичной, парализованной страхом, но теперь ее тело напряглось, глаза распахнулись еще шире, губы задрожали.

— Я убью ее, клянусь. Отпусти меня, иначе я убью ее. — Его голос захлебывался, он был близок к панике.

Макс сделал шаг вперед.

— В молодости ты часто рыбачил тут со своим дядей, верно? Ты видел нас, видел, как Сина разделась, и тогда придумал все это.

— Ты ничего не знаешь, ничего! Оставайся на месте, иначе я воткну иглу!

Рука Саутера дрожала. Он был тяжело ранен, едва держался на ногах. Эдуард вот-вот потеряет сознание, это лишь вопрос времени.

Максу удалось отвести взгляд от лица девушки и посмотреть на Саутера. В глазах Эдуарда горели ненависть, боль, ярость — все сразу. Этот человек был непредсказуем, он не пойдет на переговоры, это было ясно.

Над полем по ту сторону ручья в небо с карканьем взвилась стая ворон. Солнце, плеск воды, золотистые поля — все это вернуло Макса в прошлое, в тот прекрасный день, проведенный вместе с сестрой. И это ощущение вызвало в памяти незначительные детали, забывшиеся за долгие годы.

Следующую фразу он произнес совершенно рефлекторно, даже не задумываясь.

— Ох и крепкая же у тебя черепушка! — громко и отчетливо проговорил Макс.

— Что? — изумленно прошипел Саутер.

— Ох и крепкая же у тебя черепушка! — повторил Унгемах.

И вдруг девушка с силой ударила Саутера затылком в челюсть. Эдуард отшатнулся назад, ослабив хватку, девушка выскользнула из его рук, и они оба упали на землю.

Макс тут же очутился рядом. Перехватив руку, все еще сжимавшую шприц, он одним движением сломал Саутеру пальцы. Шприц упал на песок. Эдуард завыл, словно пес, и попытался высвободиться, но тщетно. Схватив Саутера за волосы, Макс потащил его к воде и швырнул на песок, а затем погрузил лицо Эдуарда в воду. Тот замолотил руками и ногами, но из железной хватки Унгемаха вырваться было невозможно. Макс безжалостно топил ненавистного врага, глядя на поля на том берегу ручья.

Сейчас он покончит со всем этим раз и навсегда. Это чудовище не заслуживает милости. Эдуард Саутер умрет сегодня, на этом берегу, умрет от его руки.

Мягкая ладонь опустилась Максу на плечо, на то самое место, где лежала всегда. Только теперь эта рука стала больше. Все-таки прошло десять лет. Тонкие пальцы сжали напряженные мышцы на шее.

— Макс, — тихонько сказала Сина. — Все уже кончилось.

И Саутер обмяк в его руках.

Сгустились сумерки, и над озером воцарилась тишина. Легкий ветерок, певший в кронах сосен, трели чомги, тихое урчание моторной лодки на другом берегу, — все стихло. Разговоры тоже стали тише, все чаще перемежаясь паузами. Лучше молчать о том, о чем нельзя говорить.

Макс сидел на террасе дома, любуясь зеркальной гладью озера.