Владимир Саньков - Путь хитреца

Воспринимая послание, я мысленно дорисовал карту.

— Я принял решение. Мне нужно поговорить с одиннадцатилетней девочкой, — сказал я Камню.

Артем снова как-то странно смотрит на меня.

— И вот я здесь, Неона.

— Откуда ты… Ты — Сириус?! Не могу поверить. Но как ты догадался, что я — Неона?

— Трудно сказать. Но в Храме я вдруг осознал это.

Я вдруг замечаю, что никаких врачей в комнате уже нет.

— Ты решил спасти меня, а как же Карпасов? — спрашиваю я.

— Уверен, ему будет полезен горный воздух в компании друга…

— Ты поведешь его к Камню Бессмертия?

— Зная его, думаю, что он не меньше оценит сам подъем на Ксуу, чем встречу с Камнем.

— Что же случилось после выхода из Храма Камня Бессмертия?

— То, ради чего стоило пройти весь путь. Я проснулся.

— Что значит «проснулся»? Все это было во сне: наш разговор, восхождение на вершину Ксуу?

— Вся наша жизнь — сон, пока мы не проснемся.

— Когда мы разговаривали в тот раз, я была… без сознания? И сейчас я сплю?

— Конечно.

Я вдруг осознаю, что это правда. Бывают сны, когда мы понимаем, что спим.

— Но почему ты всегда приходишь во сне? Почему, когда мы спим?

— Это ты спишь. Я не сплю — жду твоего пробуждения.

Его слова помогают мне встрепенуться. Открываю глаза и зажмуриваю из-за яркого утреннего солнца. Я действительно лежу на узкой белой кровати. Медленно раздвигая ресницы, поворачиваю голову. Рядом с моей постелью на стуле сидит он. С забинтованной грудью.

— Так, значит, все это сон? — боль стискивает мою грудь, выталкивая кашель. — Все встречи, весь путь в гору — фантазия?

Но он невозмутим. Его глаза и губы улыбаются. Не насмешкой, которая, возможно, была бы уместна в этой ситуации, а улыбкой матери, смотрящей на свое неразумное, но милое дитя.

— Конечно. Как и вся твоя жизнь. Тропа Камней Преткновения, все мои сомнения и победы. Теперь я знаю, что настоящей неосознанной целью этого трудного пути было пробуждение.

А затем добавил:

— Вся наша жизнь — сон, но это не ровный сон. Порой мы спим глубоко. Иногда нам кажется, что мы просыпаемся — так происходит каждое утро. Так случилось сейчас с тобой. На деле же это просто разная интенсивность сна. Настоящее пробуждение само не приходит. К нему нужно идти.

Я осознаю, что мне хочется записать эту историю. У меня всегда была тяга к писательству. А Катюха, как специалист по литературе, поправит. Написать книгу? Да. Артем передал мне карту и рассказал всю историю покорения Ксуу. И я запишу ее, чтобы каждый, кто отправится в страну Цор, мог взять ее с собой. Он просил сохранить Карту. Но я знаю, что лучший способ сохранить знание — рассказать его всем. Если вы решитесь отправиться в страну Цор, вам обязательно понадобится карта. Ведь без нее на незнакомой местности непросто отыскать правильную дорогу. Такие поиски могут отнять целую жизнь, а у кого-то они отнимут все силы, и путешественник так и не сможет пройти путь. На Карте Артем нарочно отметил все места, где произошли встречи с людьми, задержавшимися в этой стране, чтобы искатель был готов к встрече с каждым препятствием и мог его узнать.

— Знаешь, ты как-то изменил меня. Я даже не понимаю точно, в чем. Мне кажется, еще недавно я говорила другим языком.

Он только улыбается.

— А если я запишу твою историю, чтобы опубликовать, — я пытаюсь найти правильные слова, — мне кажется это важным. Я могу это сделать?

— Конечно, Ева. Я рисовал Карту не для себя. Пришло время, когда все тайное должно стать явным. Раньше попасть в Цор могли только избранные. Но теперь многое изменилось. Любой человек, способный понять важность этого, может отправиться туда. Необходимо только одно: подлинное желание покорить Ксуу.

— Но кто поможет им?

— Карта.

Ой! В больничную палату входит Катюха. В ее глазах радость оттого, что я в сознании.

— Ты в порядке, Ева! Я так рада.

— Это его заслуга, — я показываю на Артема.

— Катя ничего не говорит на это, а только садится рядом с ним. Она берет Артема за руку и кладет голову на его плечо. И они загадочно улыбаются друг другу. Похоже, искренний разговор все-таки состоялся.

— Эх, я знала, что ты не вариант для меня, — говорю я ему через кашель, прорывающийся из забинтованной груди. На самом деле, скрипя сердцем, должна признать, что я даже рада за них. — Со мной все ясно, с Андреем тоже. А как же ты? Что случилось после того, как я поймала пулю?

— Какая-то часть меня умерла, — грустно говорит он, прикасаясь к груди, как будто трогает шрам, — но другая будет жить. И довольно долго, — говоря последнее, он улыбается.