Марк Олшейкер - Охотники за умами. ФБР против серийных убийц

Была и еще одна причина, почему я подписал контракт с ВВС. Шел 1965 год. Война во Вьетнаме набирала силу. Политикой я особенно не интересовался, привыкнув считать себя сторонником демократов, вроде Джона Кеннеди, да и то скорее из-за отца, который был президентом профсоюза печатников на Лонг-Айленде. Но мне совсем не светило подставлять задницу под пули за дело, которое я не очень-то понимал. И я вспомнил, как один знакомый авиационный механик как-то говорил, что ВВС — единственный род войск, где в бой идут одни офицеры, а рядовые остаются обеспечивать их действия в тылу. И поскольку пилотом я становиться не собирался, это мне вполне подходило.

Для подготовки меня направили в Техас, в Амарилло. Звено (так называлась в авиации учебная группа) состояло из пятидесяти парней: поровну ребят, как и я, из Нью-Йорка и южан, из Луизианы. Инструкторы в хвост и в гриву гоняли северян, и большей частью, по-моему, справедливо. Сам я все больше и больше прибивался к луизианцам, которые мне казались приветливее и не такими зазнайками, как мои собратья нью-йоркцы.

Для многих молодых людей начальный курс военной подготовки, становился настоящим потрясением. А с моим опытом, полученным на тренировках, и всем, что я вынес из жизненных передряг, наказание инструктора казалось просто ерундовым. Я видел работу его мыслей и изменение настроений и к тому же был хорошо физически натренирован. Так что военная подготовка стала для меня подходящим делом. Вскоре я зарекомендовал себя хорошим стрелком из М-16, чему, видимо, способствовала моя карьера бейсбольного питчера. Хотя до ВВС я держал в руках огнестрельное оружие единственный раз, когда еще мальчишкой палил по фонарям из детского пневматического пистолета.

Во время начального курса я приобрел еще одну скандальную репутацию: накачанный упражнениями со штангой, с бритой головой, я заслужил прозвище Русский Медведь. В соседнем звене служил точно такой же парень, и кому-то в голову явилась светлая мысль, что для поднятия морального духа на базе было бы неплохо свести нас на боксерском ринге. Схватка стала грандиозным событием для всей базы. Мы ни в чем не уступали друг другу, и ни один не хотел сдаваться. Кончилось тем, что мы немилосердно измолотили друг друга, а мне к тому же противник в третий раз сломал нос (две первые подобные травмы я получил во время футбольных матчей в школе).

Но как бы то ни было, начальный курс я кончил третьим из пятидесяти человек в звене. И после целой кучи тестов мне сообщили, что я гожусь для школы радиоперехвата. Но в ней в то время не было мест, а я не хотел ждать, когда откроется новый поток. В результате меня определили писарем, хотя я совершенно не умел печатать на машинке. В сотне миль от нас, на окраине Кловиса, штат в Нью-Мексико, открылась вакансия в отделе кадров Артиллерийской военно-воздушной базы.

И я очутился там и целыми днями двумя пальцами долбил по клавиатуре, печатая формы ДД-214 — увольнительные документы служащих базы — и вкалывая на идиота-сержанта, а сам под нос ворчал: «Пора выбираться отсюда». Мне снова повезло: по соседству с отделом кадров располагалась Специальная служба. Многие сразу решат, что это было нечто вроде подразделения «зеленых беретов». Но наша Специальная служба была особая — атлетическая. И я тотчас же понял — это именно то место, где при моих задатках лучше всего защищать родину. Я шатался у двери и прислушивался, что говорилось внутри. И разобрал слова:

— Вся программа летит к черту! — жаловался один офицер другому. — И только потому, что у нас нет подходящего человека.

«Вот оно!» — подумал я и постучал в дверь.

— Я Джон Дуглас. Разрешите рассказать о себе.

Я говорил и наблюдал за их реакцией, пытаясь на ходу скорректировать себя и нарисовать портрет нужного им парня. И по тому, как они переглядывались, понимал, что попадал в точку.

— Да это же просто чудо! Он — именно то, что нам надо!

Меня перевели из отдела кадров, и с тех пор мне больше не приходилось носить военную форму. За то, что я руководил атлетическими программами, на новом месте мне доплачивали к жалованью рядового.

И я вошел в категорию военнослужащих, которым государство компенсировало 75 % стоимости образования, — чем немедленно воспользовался и стал заниматься по вечерам и выходным в школе Восточного университета Нью-Мексико, который отстоял от нашей базы на двадцать пять миль. Чтобы исправить заработанный в колледже низкий уровень оценок и остаться слушателем программы, необходимо было учиться на одни «отлично». Но я чувствовал, что впервые в жизни передо мной была ясная цель. Я настолько удачно представлял ВВС на соревнованиях по таким серьезным видам спорта, как теннис, европейский футбол и бадминтон, что в конце концов меня заставили отвечать на базе и за гольф. А я, между прочим, за всю свою жизнь не закатил в лунку ни единого мяча. Но зато прекрасно смотрелся, бегая на соревнованиях в свитерах с эмблемой Арнольда Пальмера. [8] Американский мастер гольфа (р. 1929). — Прим. ред. Как-то передо мной появился сам командир базы и спросил, какой плотности необходим для таких-то и таких-то соревнований мяч, а я и понятия не имел, о чем он толкует.