Дэвид Моррелл - Любой ценой

При создании эскизов Сиене становилось не по себе под пристальными взглядами Чейза. Но теперь ей казалось, что прежде он вообще на нее не смотрел. Мощь и концентрация его взгляда сейчас внушала просто суеверный страх. Расстояние между ними было меньше двух метров, и она чувствовала его взгляд почти физически. Он ее касался. Шеи, губ, век, бровей. Она с трепетом почувствовала, как невидимые пальцы ласкают ее кожу. Она ощущала какую-то часть его, загадочным образом переместившуюся в нее, куда-то в нижнюю часть тела, отчего там стало невероятно тепло и приятно. Казалось, они вот-вот сольются в одно целое.

— Вам нехорошо?

— Что? — Она выпрямилась на стуле.

— Вы побледнели. Может быть, отдохнете немного, и начнем позже?

— Нет, — выпалила она. — Я прекрасно себя чувствую. Продолжайте.

Чейз бросал на Сиену острые, проникающие в душу взгляды, затем окунал кисть в банку с краской, пальцами левой руки снимал излишки и делал резкие мазки по жесткой поверхности фанеры. Порой он даже не глядел на мольберт, и его рука с кистью двигалась сама по себе, как будто для создания портрета было достаточно лишь этих быстрых взглядов.

Сиену переполняли чувства, она была потрясена, ей хотелось что-то сказать, но она не знала что и потому произнесла первое пришедшее в голову:

— Вот вы меня сейчас рисуете, а я ощущаю это физически. Даже как-то странно.

— Если это причиняет вам какое-то неудобство...

— Нет. Я вовсе не возражаю. — Она помолчала. — И как долго вы будете писать этот портрет?

— Столько, сколько понадобится. Одно из достоинств темперы — ее можно накладывать слой за слоем в течение нескольких недель, пока желток не перестанет реагировать на очередной мазок. Впрочем, причин для беспокойства нет. Несколько недель это продолжаться не будет.

Сиена с удивлением поймала себя на мысли, что не возражала бы, если бы это продолжалось как можно дольше. Оконные рамы сотряс приглушенный взрыв.

— Что это там у них происходит? — спросил Чейз.

— Понятия не имею. В той части усадьбы я никогда не была.

Чейз сделал удивленные глаза.

— Когда Дерек привез меня сюда после свадьбы, он сразу же объявил, чтобы я за Монастырь не ходила. Я не знала, насколько серьезно это предупреждение, и однажды из любопытства пошла прогуляться в ту сторону. На полпути меня задержала охрана. А вечером за ужином состоялся очень неприятный разговор. Больше я подобных попыток не предпринимала. Да и ни к чему мне это.

— Выходя замуж, вы знали, чем он зарабатывает деньги?

Сиена нахмурилась.

— Извините, — смутился Малоун. — Наверное, мне не следовало задавать этот вопрос.

— Нет, нет, все в порядке. — Она устало вздохнула. — Это мне тогда следовало бы задать ему больше вопросов. Я понятия не имела, чем он занимается. У нас, знаете ли, все очень как-то быстро получилось. Знакомство, свадьба. А сейчас это уже не имеет никакого значения. Потому что... — Сиена опустила голову.

Чейз быстро подошел к ней.

— Вам все-таки нездоровится.

При его прикосновении ее плечо вздрогнуло.

— Ничего. Просто разболелась голова.

— Может быть, прервемся до обеда?

— Зачем? Когда вы так втянулись в работу...

— Это просто великолепно. — Такой лучезарной улыбки у Белласара Малоун еще не видел. И вообще, все красивое загорелое лицо этого злодея было озарено сиянием. — Портрет превзошел все мои ожидания. Настоящий шедевр. Верно, Алекс?

— Да, — без энтузиазма согласился Поттер.

Это происходило восемь дней спустя в библиотеке, где Белласар устроил что-то вроде презентации картины. Было подано шампанское. Разумеется, всем, кроме самого Белласара.

— В портрете ощущается какая-то мрачная неопределенность, — продолжил Белласар. — И в то же самое время светлая праздничность. Игра на контрастах. Парадоксы красоты.

— Именно так это и было задумано, — сказал Малоун.

— Выходит, я понял ваш замысел! — возликовал Белласар. — Какое бы у вас ни сложилось обо мне мнение, но я ценю искусство. Этого не отнимешь. Признаюсь, был момент, когда ваше поведение заставило меня усомниться в правильности выбора художника.

Поттер чуть заметно кивнул. Он не особенно и скрывал, что портрет его мало интересует. Глаза за стеклами очков были устремлены на Малоуна.

— А теперь я прошу высказаться тебя, дорогая. — Белласар повернулся к Сиене, которая стояла немного в стороне, как будто не хотела принимать во всем этом участия. — Каково чувствовать, что твоя красота стала бессмертной? В самом деле, в чем трагедия красоты? В том, что она преходяща. Верно? Но здесь, на этой картине, она сохранена навеки. — Белласар посмотрел на Малоуна, как бы ища подтверждения своим словам. — Вы говорили, что выбрали материалы, отличающиеся особенной долговечностью.