Филипп Ле Руа - Последнее оружие

– Ваша база в Сомали. Курумаку предоставил вам полную свободу действий, чтобы развивать экономику региона. А где священнодействуют трое остальных?

Молчание.

– Разве вы не согласовываете ваши действия?

– ЮАР. Марокко. Гана.

– Вы впускаете сюда глобализацию с четырех сторон света.

– Благодаря нам такие страны, как Гана, Уганда, Сенегал, Ботсвана, сейчас быстро пошли в гору, даже если еще много предстоит сделать, чтобы искоренить бедность.

– Сомали опустошена войной и живет без правительства больше десяти лет.

– Мы использовали безвластие как преимущество, свободу. Этому мужественному народу удалось создать общество, которое функционирует без высшего руководства. Знаете, как сомалийцы соорудили первые вышки для антенн мобильной связи? Сварив их из кусков металлолома.

– Кто три остальные женщины? – спросил Натан.

– А у вас на уме только ваше расследование, а? И плевать вам на мотивации и судьбы Африки. В ваших глазах важна только миссия, которую вам поручили.

– Если вы исчезнете, что станет с Сомали?

– Инвесторы потеряют к стране доверие, и она вновь погрузится в хаос.

– Значит, моя миссия связана с вашей.

Натану было понятно волнение, которое испытывала Эзиан при соприкосновении с африканской природой. «Живая машина», как она сама себя определила, стала благодаря предоставленным Курумаку средствам настоящей матрицей Африки. Матрицей, которую пытались выкрасть. Чтобы уничтожить? Завладеть? Проникнуть в ее тайны? Роль Эзиан на геополитической шахматной доске Африки оставалась двусмысленной, поскольку она была связана с одним из крупнейших мафиози планеты. Надо было завести допрос подальше.

– Вы экспортируете капитализм даже в эти горы?

– Я тут для того, чтобы импортировать отсюда мудрость.

– Импорт-экспорт?

– Собиратели соли занимаются своим делом четыре часа в день – в одном из самых пустынных регионов и в самом суровом климате, который только известен. И этих трудовых затрат вполне достаточно для их выживания. Остальное время они проводят отдыхая, беседуя, танцуя, рисуя, наслаждаясь жизнью. Как раз этого-то богатые страны и не могут им предложить.

– Двадцативосьмичасовую рабочую неделю?

– Это не полное отсутствие тяжелого труда, которое имел в виду ваш Великий дух, но близко к тому, верно?

– А что вы думаете о радиоактивных бочках в море у сомалийских берегов?

– Чем богаче будет Сомали, тем меньше людей будет относиться к ней как к помойке.

– Вы сами могли бы руководить этой страной.

– Не это моя цель.

– В это нелегко поверить.

– Мне двадцать пять лет, а я уже успела спасти от нищеты больше людей, чем мать Тереза за всю свою жизнь.

– Кто остальные три женщины?

– Я не могу вам этого сказать. Особенно если, как вы говорите, они в опасности.

– Вы сами усугубляете эту опасность, скрывая их имена.

– Наша миссия важнее нашей безопасности.

– Ваша миссия – бизнес!

Эзиан взяла его за руку и повела к одной из круглых хижин. Деревня просыпалась. Поднимались дымки от очагов. По долине разносились голоса, блеяние, плач младенцев.

– Я вам сейчас покажу кое-что, чего вы никогда прежде не видели.

Она вошла. Он следом. Изнутри стены были покрыты листами алюминия. Отражаясь от них, лучи восходящего солнца давали превосходное рассеянное освещение. И везде были полки, а на них книги с семитскими буквами.

– Деревенская библиотека, – сказала Эзиан. – Все произведения переведены на амхарский язык. Раньше чтение эфиопов ограничивалось Библией или Кораном. Теперь они могут открыть для себя Шекспира, Фолкнера, Достоевского, Уайльда, Кинга, Диккенса. Некоторые пастухи даже стада свои пасут, не отрываясь от книги.

Натан вытащил одну наугад.

– «Десять негритят» Агаты Кристи, – перевела ему название Эзиан, – Издательство RKE. Это вам ничего не скажет, поскольку оно было основано специально для такого рода переводов. Знаете, как говорят в Африке? «Когда умирает старик – сгорает целая библиотека». Отныне это уже не так.

Она увлекла его в соседнюю хижину. Там на алюминиевых стенах были развешаны картины – Сезанна, Гогена, Матисса, Ренуара, Рафаэля… Миллиарды долларов средь дикой природы, без всяких охранников, бетонных стен, систем безопасности.

– В Нью-Йорке или Токио эти картины стоят астрономические суммы. Всего валового дохода Эфиопии не хватило бы, чтобы это купить. Но здесь их ценят за художественные достоинства, а не за спекулятивную цену. Приходят, чтобы полюбоваться, а не красть. А поскольку в деревне чужих, кроме вас и меня, нет, незачем запирать их в сейф.