Филипп Ле Руа - Последнее оружие

Хиширио: выключить мысли.

Мушотоку: просто сидеть, без цели и ни о чем н думая.

Светловолосая женщина в белом платье стояла в нескольких метрах от него, вытянув руки вдоль тела и чуть склонив вперед голову. Ее ступни едва касались земли.

Она подняла голову. Вместо лица была бездна. Она вытянула вперед руки. Натан изгнал из сознания мысли о последних мгновениях Сильви. Он почувствовал, что рядом есть кто-то еще, более реальный, это была Лин. Она пришла пожелать ему доброй ночи и извиниться за то что слишком строго осудила за ту бойню в Париже.

– Я была к вам несправедлива.

– Мне кажется, вы не способны на несправедливость.

– Вы меня не знаете.

Он внимательно посмотрел на нее при свете луны, который разжег пламя в ее глазах.

– Я знаю, что вы на стороне добра.

– Вы тоже. Просто меня шокировала та бойня в Париже.

– Решение убить – одно из самых трудных. Многие предпочитают, чтобы за них его принял кто-то другой. Мы могли рассчитывать либо на удачу, либо на капитуляцию, можно было стать жертвами и умереть. Неужели эту бездеятельность вы могли бы счесть добротой?

Она не ответила. Он стал задавать ей другие вопросы:

– Вы полагаете, что ваша жизнь имеет меньшую ценность, чем жизнь полицейского? И вообще, как по-вашему, ценность личности находится в зависимости от униформы? Разве тот, кто бряцает оружием, не является истинным виновником собственной смерти?

– Вы могли бы раздавить невинного человека на улице Парижа.

– В три часа ночи?

– Мне очень жаль, я говорю слишком много.

– Говорить – не значит варить рис, достопочтенная Лин Ли, – произнес Натан с китайским акцентом.

Она поднялась с гибкостью гимнастки.

– Мне нравится разговаривать с вами, Натан.

– Если бы мы избрали иной путь, а не путь самурая, не путь безотлагательного действия, сегодня вечером не было бы этого разговора.

– Доброй ночи. Завтра мы увидим, куда нас привел путь самурая.

Издали три острова казались позвоночником какого-то морского чудовища. Вблизи можно было подумать, что это горбы выкрашенного в зеленый цвет верблюда.

– Ближе я подойти не могу, – сказал капитан Тан.

– Мы доберемся на шлюпке, – ответил Натан.

– К какому из них вы хотите причалить?

– К самому недоступному.

– Вы любите усложнять себе жизнь.

– Ее усложняют люди, которых я разыскиваю.

С помощью бинокля они изучили возможность высадки на берег.

– Выбор будет легким, – отрезал Тан. – Пристать можно только к одному из них.

Он указал пальцем на крошечный отрезок берега, который загибался по периметру острова в форме запятой.

– Вы полагаете, есть такие сумасшедшие, что приплывают сюда?

– Такие богатые, – ответил Натан, который только что разглядел в береговых зарослях какие-то постройки.

Джонка стала на якорь в миле от' берега. Они спустили на воду моторную лодку. Сначала в нее сел капитан в сопровождении четырех вооруженных автоматами моряков, за ними Натан и Ли. Перед ними покачивалась и колебалась панорама острова Они разрезали волны, которые толкали их на скалы; миновали гранитные валуны, выступающие из пенных бурунов. Крутые склоны, нависающие над небольшой бухтой, были покрыты тропическим лесом, который спускался прямо в море. Ветер поднимал тучи водяных брызг, которые хлестали моряков по лицам. Лодка продвигалась почти по вертикали, несколько раз ее разворачивало в обратную сторону и почти отбрасывало в открытое море. Тан маневрировал с большой ловкостью, которая несколько раз буквально спасла им жизнь. Преодолев линию скал, они оказались в почти спокойных водах. Промокшие до костей моряки вытащили лодку на песок. Растительность заполонила и без того узкий берег и вторглась на участки, в которых угадывались некогда ухоженные садики. Тропинки, заросшие травой, привели Натана и Ли к бассейну с затхлой водой, в которой плавали опавшие листья С дерева на дерева перепрыгивала обезьяна. Птица с красным клювом и пестрым оперением встретила путников каким-то квакающим звуком. Над огромным водоемом стояло бунгало из связанных лианами стволов.

Когда они вошли в него, Натан понял, что по крайней мере одна из его проблем решена. Пиратам он заплатить сможет. Стены были увешаны полотнами, подписанными Матиссом, Пикассо, Вермеером, Гогеном, Ван Гогом. На полу лежали персидские ковры, покрытые слоем пыли. Мраморный фонтан в центре был столь же нем, как и венчающая его Венера. Стойка из ценных пород дерева отделяла общий зал от бара, в котором были выставлены сотни бутылок. Тан перепрыгнул стойку и утолил жажду бурбоном двадцатилетней выдержки, разложив стопку долларов, взятых из кассы.