Вэл Макдермид - Песни сирен

— Конечно. Ты мужчина. Ты босс. А может, хочешь что-нибудь изменить? Понимаешь, куда я клоню? — Голос превратился во вздох, дразня и заводя собеседника. — В конце концов, это ведь строго между нами. Как говорится, только для совершеннолетних…

— Значит, я не могу сказать «нет»? Что, такое право есть только у женщин? — спросил он, уловив в своем голосе напряжение. Его злость росла, как и комок в горле.

— Господи, Энтони, когда ты злишься, голос у тебя становится такой сексуальный! — промурлыкал голос.

Тони в замешательстве отвел трубку от уха, глядя на нее, как на инопланетный артефакт. Иногда он спрашивал себя: те слова, что он произносит, это то, что слышат его собеседники?

С беспристрастием клинициста он отметил, что пальцы, стиснувшие трубку, от напряжения побелели. Мгновение спустя он снова приложил трубку к уху.

— Я растекаюсь, стоит мне только услышать твой голос, Энтони, — продолжала она. — Тебе не хочется узнать, во что я одета, что сейчас делаю? — Она соблазняла, ее дыхание стало учащенным.

— Слушай, у меня был трудный день, у меня уйма работы, и как бы мне ни нравились наши маленькие игры, сегодня вечером я не в настроении. — И Тони в отчаянии оглядел свою кухню, как будто искал пожарный выход.

— Милый, у тебя такой напряженный голос. Позволь мне снять с тебя усталость. Давай поиграем. Подумай обо мне, расслабься. Ты же знаешь, что потом тебе будет лучше работаться. Ты же знаешь, что со мной тебе лучше всего. Ты — жеребец, я — королева секса, для нас нет ничего невозможного. Для начала я заведу с тобой самый грязный, самый сексуальный, самый заводной разговор на свете.

Внезапно его злость вырвалась на свободу.

— Не сегодня! — заорал Тони и бросил трубку с такой силой, что жестянка с пивом подпрыгнула.

Тони с отвращением посмотрел на банку, схватил ее и швырнул в мойку. Жестянка задребезжала, перекатываясь по нержавейке и выплевывая пиво и пену. Тони присел на корточки, опустил голову и закрыл лицо руками. Сегодня, оказавшись лицом к лицу с чужими кошмарами, он не хотел вспоминать собственную неполноценность. Телефон снова зазвонил, но он не шелохнулся, только еще крепче зажмурил глаза. Когда включился автоответчик, звонивший положил трубку.

— Сука, — злобно прошипел он. — Сука.

Когда мои соседи уходят утром на работу, они спускают свою немецкую овчарку с цепи на заднем дворе. Весь день она без устали бегает, рыщет по залитой бетоном площадке с усердием тюремного стражника, по-настоящему любящего свою работу. Овчарка коренастая, черная с рыжим, лохматая. Стоит кому-то войти в соседний двор, и она начинает лаять: гортанная какофония хуже любого вторжения. Когда позади домов в проулке появляются мусорщики, собака впадает в истерику, встает на задние лапы, а передними без устали скребет о тяжелые деревянные ворота. Я слежу за ней через окно задней спальни. Стоя на задних лапах, она почти достает до верхней перекладины ворот. Превосходная зверюга.

В следующий понедельник я покупаю пару фунтов мяса и нарезаю его кубиками, как советуют лучшие кулинары. Потом делаю в каждом кубике маленький разрез и вкладываю туда по таблетке транквилизатора, который врач упорно мне выписывает. Мне они без надобности, я никогда ими не пользуюсь, но предчувствую, что однажды они могут пригодиться.

Я выхожу через заднюю дверь, и в лицо мне ударяет залп собачьего лая. Я могу позволить себе повеселиться в последний раз. Сую руку в миску с влажным, холодным и липким на ощупь мясом. Потом начинаю горстями бросать его через стену. Вернувшись домой, мою руки и поднимаюсь наверх, на свой наблюдательный пункт у компьютера. Выбираю создающий жестокости и дикости мир Дарксида. Несмотря на поглощенность игрой, то и дело посматриваю в окно. Через некоторое время собака падает на землю, язык вываливается у нее из пасти. Я выхожу из игры и беру бинокль. Она, кажется, еще дышит, но не двигается.

Я сбегаю вниз, беру приготовленную заранее сумку с инструментами и сажусь в джип. Разворачиваюсь в проулке так, что задний борт едва не утыкается в ворота соседского двора. Вырубаю мотор. Тишина. Чувствую гордое удовлетворение. Беру фомку и спрыгиваю на землю. Взломать соседские ворота — дело нескольких мгновений. Распахиваю их и вижу, что собака не шевелится. Я открываю сумку и сажусь рядом с псом на корточки. Засовываю язык ей в пасть и крепко связываю морду хирургической лентой. Связываю лапы, передние и задние, и волоку ее к джипу. Она тяжелая, но я держу себя в форме, и забросить ее в багажник не составляет труда.