Михаил Нестеров - Легионеры

Никольский поведением журналиста остался доволен. К концу разговора Алексей разговорился на отвлеченную тему, что должно успокоить Марка, если вдруг ему что-то показалось подозрительным.

Оказалось – ничего. В назначенное время прозвенел звонок, и в трубке раздался голос Марковцева:

– Алексей? Ждешь? Через полчаса не успеваю, попал в пробку на Москворецкой набережной. Частник тупорылый попался. Через час, годится? Встречаемся на Стромынке. Свернешь на Бабаевскую и встанешь. Дверь пассажира сними с блокиратора, двигатель не глуши. Пока.

– Он наш! – Никольский подмигнул товарищу.

А Щедрин недоумевал. Марковцев получил сигнал об опасности и, вместо того, чтобы объезжать журналиста за версту, все же соглашается на встречу. Выходит, ничего не понял.

– Сядешь за руль своего драндулета, – приказал Никольский. – Все как обычно, понял? Обещаю: мы берем Марка и отпускаем тебя на все четыре стороны. Слава, а ты первым езжай на место встречи. Оглядись там. Хлопцам я сам позвоню, встречай их. Передай инструкции Марка, мол, велел снять дверь с блокиратора, двигатель не глушить. Ясно, что появится он внезапно, прыгнет практически в отходящую машину. И еще: если хлопцы замешкаются, свали Марковцева на ходу, когда потянется к дверце. А я продублирую изнутри.

– Понял, – кивнул Латышев.

Бригада Приходько появилась на Бабаевской без четверти восемь на микроавтобусе, позаимствованном у коллег из московской украинской диаспоры: “Пежо Боксер” серебристого цвета. Они разделились на пары, причем Корней взял в напарники Василия Ратмана, а Дима Бекетов – “зверя”, своего тезку Ткачука.

Жираф в предчувствии близкой расплаты начал успокаиваться, даже поймал себя на мысли, что вспоминает брата в прошедшем времени. “Да ему не тридцатый год пошел, а третий месяц!” – вспомнились слова Михася. Обидные, сейчас они прозвучали в ушах не судьбоносно, но в преддверии последних, окончательных: дело сделано. Он снова глянул на западню, видавший виды “Опель”, в который должен был сесть Марк. Если это не машина времени, то Марковцеву никуда не деться.

Но нет, рано успокаиваться, надо представлять его и мысленно рвать зубами.

Братва в основном толкалась в полутора десятках метров от иномарки, поглядывая то на машину, то в сторону Стромынки. Уже устали слоняться, жевать хот-доги и резинку, слепо, как шпики царской охранки, смотреть в газеты, которые стали влажными в потных ладонях. Во всяком случае, они потели у Жирафа.

Приходько бросил взгляд на часы: без пяти минут восемь. Посмотрел прямо перед собой и метрах в двадцати увидел человека, лицо которого показалось ему знакомым. Подсознательно внимание Корнея сосредоточилось на его обуви. В прошлый раз он был обут в стоптанные ботинки – их Приходько видел у своего лица. Тяжело раненный, но не потерявший сознания, он заглянул в бездонные карие глаза киллера, склонившегося над своей жертвой, сумел разглядеть его сильную руку, потянувшую из кармана мобильный телефон, услышал его жесткий, к концу короткого разговора ставший ироничным голос: “Михась, включи телевизор: на свете столько хороших новостей”.

Корней толкнул локтем Ратмана и тихо сказал:

– Он здесь. Только не дергайся.

– Где?

– Не дергайся, – повторил Приходько, добавив ошеломляющую фразу: – Идет прямо на нас.

И проявился вдруг нездоровый интерес к нему: как поведет себя легендарный киллер, когда окажется в крепких объятиях? Корней уже приготовил фразу; “Волк в капкане не так страшен, правда?”

Интересно, но опасно. Корней вдруг почувствовал себя обычным человеком, середнячком, не имеющим к преступной деятельности никакого отношения. Может, оттого, что казался мелок по сравнению с более именитым коллегой? Вряд ли бы он нашел ответ на этот вопрос, он лежал глубоко в психологии человека, а Приходько знал лишь часть этого слова: часто психовал и всегда был в курсе причин своего бешенства.

– Это он, что ли, Марковцев? – Корней, как через толщу подушки, услышал голос товарища. – Я-то думал...

Ратман мог думать о многом, но высказывал свои мысли нервическим, будто сорванным голосом. Его рука нащупала в кармане куртки рукоятку “грача”, такой же пистолет был у Димы Ткачука, Корней и Бекетов из принципа не взяли оружие. Хотя земляки предложили им целый арсенал.

– Не дергайся. – Для Ратмана это предостережение прозвучало во второй раз. – Дай ему занять место.

Марку осталось пройти с десяток метров, Корней сумел непринужденно отвернуться, а Ратмана человек, сокращавший дистанцию, в лицо не знал.