Михаил Нестеров - Легионеры

Чеченская республика, 28 октября, воскресенье

Юрия Комалеева, члена редколлегии газеты “Русский путь”, в Чечне называли Освободителем. Сколько людей он вытащил из плена – не сосчитать. Начинал заниматься этим опасным ремеслом в 1996 году совместно с Комиссией при президенте России по военнопленным, интернированным и пропавшим без вести и не без поддержки и помощи Генеральной прокуратуры, МВД и ФСБ. Потом бывший военный журналист бросил Комиссию и создал свою “артель старателей” – так пренебрежительно называли его небольшую группу в Чечне российские военные и местные жители. В нее в том числе входило руководство газеты “Русский путь”.

До начала “второй чеченской” в Грозном, в специально отведенных местах, вывешивались списки пленных, рядом скучали редкоусые чеченские юнцы, готовые дать расклад на каждого человека из списка: сколько требуют за него бандиты и в какой срок необходимо внести сумму, чтобы заложник попал в руки родственников целиком.

Сейчас все изменилось – никаких официальных списков. Те редкоусые юнцы, кого еще не нашла пуля и не накрыла взрывная волна, стали носить бороды, кто-то из них спустился с гор и осел в селениях, кто-то продолжал прятаться в горах, но все они так и не перестали быть бандитами. Все.

Сегодня с утра Комалеева можно было увидеть в нескольких километрах от Грозного, там он имел честь побеседовать с российским полковником из ханкапинской военной комендатуры.

Полковник – нервный и невыспавшийся, с покрасневшими (Комалееву показалось – похмельными) глазами, одетый в мятую, но со свежим подворотничком куртку, – спросил:

– Все воюешь?

А для Комалеева прозвучало тоном подпоручика из известного фильма: “Все поешь?”

Действующий полковник и бывший военный журналист ненавидели друг друга. Из-за того, наверное, что не понимали или не хотели понять.

Комендант сказал:

– Ты выкупил одного заложника, но автоматом на его место посадил на порядок больше. Спрос рождает предложение, о чем говорить?

Комалеев бесцеремонно потянул военного за рукав к окну и кивнул на трех женщин, прилетевших в Чечню вместе с ним.

– Ты это им скажи. Это их сыновья сейчас в плену. Те, кто обязан заниматься освобождением заложников, вообще ничего не делают.

Проблема, думал полковник, глядя из окна на русских матерей, проблема... как бы это лучше сказать... индивидуальная – нашел он довольно точное определение. Эти женщины набрали, наскребли нужную сумму, считай, решили задачу в частном порядке, зато усугубили ее для других, таких же несчастных, как и они сами, пополнили список заложников. Кто знает, может быть, вон тот солдат, что появился из-за угла здания с ведром, завтра окажется совсем в другом месте.

Полковник сплюнул через плечо. Потом еще раз. И еще. Трижды, в бога мать!

Здесь, в Ханкале, как ни в одном другом месте, знают о деятельности бывшего военного журналиста, но сказать ничего не могут. Поди скажи матерям: “Нет, мы не разрешаем”. Не разрешаем чего? Законного права видеть рядом своих детей? У них появился шанс, и они не могут не воспользоваться им, не имеют права, каждая из них готова обменять себя на сына.

И спецслужбы закрывают на эту проблему глаза. Ну попытаются они проследить за Комалеевым – раз плюнуть, возьмут банду вымогателей, а через час пленным пацанам, сидящим в подвале какого-нибудь кишлака, перережут гор-то и выбросят трупы на всеобщее обозрение.

Обычно бандиты, получив деньги от Комалеева, ночью вывозили заложников в безопасное место и развязывали им глаза и руки, наутро их обнаруживали и везли в ближайшую комендатуру. А женщины здесь потому, что хотят находиться рядом, вынашивают, как беременные, планы увезти детей домой. Поскольку были случаи, когда измученных освобожденных парней сажали на гауптвахту, допрашивали...

Женщины поджидали Комалеева, чтобы вместе с ним лететь в Шатой. У одной из них в Верхнем Дае – порядка двадцати километров от Шатоя – погиб племянник, и она хотела побывать на том месте. Все равно им здесь находиться не меньше недели. Однако Комалеев отказал им.

“Ми-8”, летевший во Владикавказ, уже поджидал его на военном аэродроме Ханкалы, свободными оказались несколько мест.

В Шатойском районе – примерно сто километров от Грозного – тихо, военные полностью контролировали ситуацию. В военной комендатуре Комалееву выделили “уазик”, которым он пользовался всякий раз, когда прилетал сюда, водителя и пару автоматчиков.