Дэвид Карной - Музыка ножей

Мэдден и Бернс ждут, когда девушка расскажет им, какая она, но Хетер на этом заканчивает лирическое отступление.

— Значит, вы поговорили.

— Да. И в какой-то момент я решила, надо ему все рассказать.

— Что именно?

— Что я видела эту девушку. По крайней мере, мне так кажется.

Полицейские снова переглядываются.

— Если честно, я вспомнила бейсболку. И этот логотип кинофестиваля. У доктора была фотография девушки в бейсболке.

Девушка приходила восемнадцатого февраля часа в четыре дня, говорит Хетер, внезапно демонстрируя прекрасную память на детали. Обычно пациентки заранее звонят и узнают, работает ли клиника в воскресенье. Эта, наверное, тоже звонила. А может, и нет.

Внешность ее Хетер запомнила плохо. Светленькая вроде. И в бейсболке. Уставшая какая-то, но ничего такого, ни синяков, ни царапин. Не похоже, чтобы ее избивали. Если бы она была избита, Хетер отметила бы это в журнале регистрации. А так она всего лишь написала: «16.00. Блондинка. Совсем молоденькая. Вид, как у нашкодившего котенка. Боится, что контрацептивы не сработали. Говорит, что занималась сексом накануне вечером».

— Я заглянула в журнал, прежде чем выйти к нему.

Девушка сказала, что ее зовут Крисс Рей. С двумя «с». Сказала, ей почти семнадцать.

— Могла бы и получше чего придумать, — тихонько говорит Бернсу Хэнк. — Рей — ее второе имя.

— А Крисс — вместо Кристен, — добавляет Бернс.

— Ну наверное, — говорит Хетер. Она запомнила это имя только потому, что обожала фильм «Кинг-Конг». — Девушка не сказала, что ей шестнадцать. Сказала — почти семнадцать, прямо как в песне. Я ей ответила, типа, не переживай, нам все равно, сколько тебе лет. И еще сказала, что ее зовут похоже на героиню «Кинг-Конга». Фей Рей. В старом фильме, не этом новом, дурацком. И не с той актрисой, как ее там? Джессика Лэндж? Мы про это поговорили пару минут, и тут подошла доктор Гуман. Девчонке ужасно нравился Джефф Бриджес.

Да, было воскресенье, подтверждает Хетер. Самый тяжелый рабочий день. Пациентов полно. Хотя, глядя на парковку, этого не скажешь. Там мало кто из пациентов паркуется, только сотрудники клиники. В прошлом году охрана заметила, как подростки поливали машины краской из баллончиков и ковырялись в замках. Про это зачем-то в газетах написали. Но в основном, говорит Хетер, пациенты, и особенно подростки, паркуются в конце улицы, чтобы их тут никто не заметил.

— Они думают, если они на парковке машину не поставили, то вроде как и не считается, что они тут были, — объясняет Хетер. — Если они кого-нибудь знакомого встретят, всегда могут сказать, что ехали в другое место, а сюда заскочили спросить про средства контрацепции.

Где Крисс Рей оставляла машину, Хетер не знает. И результатов обследования тоже. А если бы и знала, то никому бы не сказала.

Примерно то же самое выслушал и Коган.

— Дайте-ка мне еще раз на фотографии взглянуть, — попросила она Теда. Разглядев их как следует, добавила: — Это почти наверняка она. Но имейте в виду, я этого не говорила. И вы ничего не слышали, договорились?

— Хетер, — Мэдден не может скрыть своего возбуждения, — можно я вам еще один вопрос задам? Последний?

— Ответ не гарантирую, но попробуйте.

— Я ведь приходил к вам месяц назад. Говорил с вами. Почему вы тогда журнал не проверили?

— Я ее не узнала. По вашей фотографии не узнала. Ну, что вы хотите, чтобы я сказала? Мне вообще с вами разговаривать не положено.

7 мая 2007 года, 15.36

Они с Бернсом обошли все окрестные клиники, и Хэнк очень гордился тем, как тщательно они всех опросили. А теперь по дороге к машине Мэдден материт сам себя за чрезмерную самонадеянность.

Дневник. Проклятый дневник! Если Хэнк и наделал ошибок, то только благодаря этому чертову документу. Вот было бы здорово, если бы никто не рассказывал Хэнку, откуда этот дневник взялся. И про то, что Кристен говорила, будто все там — сплошная выдумка. Просто дали бы и сказали: «Вот, держи! Как думаешь, это правда? Или фантазии?»

Мэдден не знает, что бы он ответил на этот вопрос, но читал бы уж точно куда более объективно. И не думал, что автор пытается скрыть подлинные факты затейливой выдумкой.

Факт: Кристен не писала о том, что ходила в клинику. В ее повествовании она сначала занималась сексом с Коганом, потом проснулась утром и поговорила с ним, потом, уже позже, поговорила с Керри.

«Я ей не сразу рассказала. Пока мы ехали домой, она только и трещала про то, какая я была пьяная и как она чуть не померла от страха. Гнала на меня, что у ее брата могли быть жуткие неприятности. Типа, если бы я отбросила коньки, брат был бы по уши в дерьме. Я ее спросила, разве не важно, что я все-таки жива? Есть ведь в этом и положительный момент, чего бы о нем не подумать?»