Франк Тилье - Проект «Феникс»

— Да. Я видела твою записку на кухонном столе. И знаешь, способ, каким ты решил от меня отделаться, сильно меня расстроил. Но я понимаю, тебе есть за что на меня сердиться.

— Я не сержусь на тебя, Люси! Я никогда на тебя не сердился…

Она молчала. Сердце Шарко выскакивало из груди. Остановившись на красный свет, он на секунду прикрыл глаза. И сразу же в трубке снова зазвучал женский голос:

— Я не могла запереть дверь, потому что у меня не было ключа. Прости.

Шарко слушал ее с недоверием. Что-то его цепляло в их разговоре. Неужели она — та Люси Энебель, которую он знал, — могла так легко покинуть поле боя из-за записки на кухонном столе? Хм, надо попробовать копнуть глубже.

— А почему ты так поздно уехала?

— Тебе надо было разбудить меня перед уходом. Я потратила много времени на то, чтобы понять, где нахожусь. Что произошло вчера вечером? Ничего не помню…

— Ты умирала от усталости, просто падала. И я уложил тебя спать на диване в гостиной — так же… как в прошлом году. Странно, что все повторяется… Я… я никогда бы не поверил, что такое возможно.

Паузы между словами казались бесконечными. Шарко был смущен, растерян, но не смог удержаться от вопроса:

— Я немного поработал этой ночью и не стал выключать компьютер. Ты успела что-нибудь нарыть в Сети про Стефана Тернэ — с утра, пока не уехала?

— А я и не искала. Зачем? Я же прекрасно понимаю, что это твое расследование и в твоих руках все средства. Что же до меня, то я тут ни при чем.

Шарко почувствовал, что к глазам подступают слезы. Он отодвинул трубку от уха, вздохнул. Да, на этот раз все кончено, случай, который свел их, больше не повторится. Люси уехала от него, уехала далеко, погрузилась в свою собственную бездну. Сердце его обливалось кровью, но умом он понимал: так будет легче.

Навигатор сообщил, что они на месте.

— Хорошо. Мне нужно сейчас отключиться, прости. Позвоню тебе, если доберусь до конца этого дела. До свидания, Люси!

— Ой, погоди минутку! Скажи, а тот парень в пижаме…

— Вот он точно ни при чем. Он аутист, иногда встречался с Тернэ, вот и всё. Оказался в неудачное время в неудачном месте.

Он даже не дал Люси ответить и, стиснув зубы, нажал на красную кнопку. На то, чтобы прийти в себя, ему понадобилось еще минут пять. Наконец, справившись с эмоциями и запретив себе думать о своем разочаровании, он вышел из машины и двинулся к небольшому домику, разрисованному яркими красками и окруженному большим двором за зеленой оградой. Оттуда так и тянуло молодостью и невинностью, как же иначе — начало жизни…

Калитка оказалась заперта. Шарко вновь залихорадило. Стоило ему приблизиться к детскому саду, он тут же вспоминал дочку Элоизу. Представлял, как она бегает с ребятами по двору, как играет с подружками в кубики. В голове мешались лица, годы, чувства. Он вспомнил, как у него диагностировали стойкую шизофрению, когда его преследовала галлюцинация — девочка Эжени, [19] См.: Тилье Франк. Монреальский синдром. которая являлась к нему, чтобы поговорить с ним, успокоить его или проклясть. Она бы тоже могла бегать в этом дворе, играть, кричать, смеяться. Слава богу, Эжени покинула Шарко, когда он все-таки покончил со своим трауром.

Эжени, собственно, и была воплощением этого траура.

Комиссар вздохнул, позвонил в домофон и представился. Его приняла в своем кабинете директриса, Жюстин Бревар, дама в теле лет пятидесяти, в общем, симпатичная. Такая, наверное, и детишкам должна нравиться, внушать им доверие. Разумеется, она, как и все обитатели города, знала о двойном убийстве в лесу.

— Ужас, просто ужас, как такое могло случиться с этими детьми! Но чем же я-то могу помочь?

Шарко откашлялся.

— Видите ли, благодаря некоторым деталям, полученным в ходе следствия, нам удалось почти точно определить профиль убийцы. Мы считаем, что ему сейчас от двадцати до тридцати лет, он высокий, скорее всего, плотный, он живет в этом городе, а главное — он левша. Мне известно, что в течение многих лет каждому воспитателю в младшей группе вменялось в обязанность заполнять карточки на детей, это ведь так?

— Так-так. Мы и сейчас записываем в эти карточки, насколько ребенок уравновешен, способен ли выразить свои желания и чувства, как участвует в общей работе. Ну и еще довольно много показателей его развития.

— А правша он или левша? Тоже записываете?

В глазах директора детского сада промелькнула искорка.

— Конечно. И я уже понимаю, к чему вы ведете. Вы предполагаете, что убийца, когда был маленьким, посещал наш детский сад? И потому наши карточки могли бы помочь вам установить, кто он?