Уильям Айриш - Вальс в темноту

— Как не похоже на вчерашний вечер. Помнишь? Тогда ты хотел меня арестовать. А теперь наступил медовый месяц.

— Мы начнем новую жизнь. Все начнется сначала. Новые планы, новые мечты, новые надежды. Новые цели. И новая ты. И новый я.

Она скользнула в его объятия и подняла на него глаза, в которых отразилась вся ее душа.

— Ты простил меня? Ты меня принимаешь?

— До вчерашнего вечера мы с тобой были незнакомы. У нас не было прошлого. У нас не было свадьбы.

Он снова прижал ее к себе «тигриными лапами».

— Мой Лу! — восторженно воскликнула она.

— Моя Джу…

— Эй, поосторожней, — пригрозила она, прижимая пальчик к его губам.

— Моя Бонни.

Итак, Мобил.

Они остановились в самой роскошной гостинице и, как молодожены, взяли лучший номер для новобрачных. Он состоял из гостиной и спальни и был отделан самым изысканным образом: кружевные занавески, бордовые драпировки на окнах, толстый турецкий ковер на полу и даже такое редко встречавшееся в те времена новшество, как личная туалетная комната со светло-зеленой эмалированной ванной, находившаяся всецело в их распоряжении.

Коридорные с утра до вечера окружали их неустанной заботой, а когда они спускались в холл, на них были направлены взгляды всех окружающих. Миниатюрная блондинка, всегда такая ухоженная и так изящно одетая, в сопровождении высокого брюнета, не отрывавшего от нее влюбленного взгляда. «Какая романтичная пара из…» Никто не знал откуда, но все понимали, о ком идет речь.

Вслед им не раз неслись благосклонные вздохи сожаления.

— Когда я гляжу на них, я даже чувствую себя немного моложе.

— А мне становится немного грустно. Потому что все мы знаем, что любовь вечно продолжаться не может. Когда-нибудь это должно кончиться.

— Но они испытали это чувство.

— Да, они его испытали.

Их знали во всех дорогих курортных ресторанах, во всех увеселительных заведениях, они появлялись в каждом театре, на каждом балу и концерте, участвовали во всех развлечениях. Всякий раз, когда где-нибудь играли скрипки, она находилась в его объятиях, кружась в бесконечном вальсе. Всякий раз, когда всходила луна, она находилась в его объятиях в укромном уголке экипажа, и они, соприкасаясь головами и вдыхая сладкий запах магнолий, глядели на небо мечтательным взглядом.

Но все они были правы, скептики и зануды, вздыхавшие им вслед в гостиничном вестибюле. Она так мимолетна. Она приходит всего лишь раз и уходит, больше не возвращаясь. Она не возвращается даже к благословенным праведникам. Не говоря уже о проклятых и обреченных.

Но то был их час, их миг, дарованные им минуты любви, Дюрану и Джулии. (Джулии, ибо истинное имя любви — ее первое имя.) Расцвет их счастья. Краткая вспышка полуденного солнца.

Итак, в Мобиле они были на гребне романтической волны любви, восторга и упоения.

Не поднимая глаз, она тайком улыбнулась, показывая, что ей хорошо известно, на ком то и дело останавливается его взгляд. Изучая ее, как непостижимый урок, — урок, который на первый взгляд кажется простым, но который ученику так и не удается постичь до конца, хотя он снова и снова к нему возвращается.

— О чем ты думаешь? — игриво спросила она, продолжая глядеть в пол.

— О тебе.

Она приняла его ответ как должное.

— Я знаю. Но что именно?

Примостившись на полу, рядом с шезлонгом, в котором она сидела, он подтянул к себе одно колено, обхватил его руками и снова еще пристальнее вгляделся в нее. Слегка покачивая головой, словно сам удивлялся тому, что видел.

— Я раньше всегда хотел, чтобы у меня была, что называется, добропорядочная жена. Ничего другого я себе и представить не мог. Чтобы она скромно сидела, держа в руках иголку с ниткой и поставив обе ноги на пол. И, когда я к ней обращался, поднимала бы склоненную над шитьем голову и отвечала бы «да» и «нет». Но теперь не хочу. Теперь я хочу, чтобы у меня была такая жена, как ты. С оставшимися со вчерашнего дня следами румян на щеках. С нагло высовывающимся из-под халата согнутым коленом. С сигарой в руке. Такая жена, которая в самые интимные минуты дразнит и распаляет мужа и подшучивает над ним, а не замирает блаженно в его объятиях. — Он беспомощно покачал головой. — Бонни, Бонни, что ты со мной делаешь? Я знаю, что тебе положено быть такой, как все, такой, как другие, но мне никого другого не нужно. Я забыл, что есть другие. Мне нужна только ты, именно такая, какая ты есть: дурная и бессердечная, только ты.