Измайлов Андрей - Русский транзит

Зазвать бригаду «секунд»? Нет. Этот охамевший сопляк и дешевка не упустит случая утвердиться за счет кого угодно. А в данном случае – за счет меня, гиена-трупогрыз. Объявит убийцей, и добивайся потом. Рано или поздно я добьюсь, но «рано или поздно» может продлиться лет пять-шесть, что никак не входит в мои планы. Вероятно, в милиции есть и толковые, честные парни, даже наверняка есть, но сейчас не самый подходящий момент для постановки эксперимента: «Эксперимент показал, что среди следователей имеются вдумчивые благородные Шараповы». Эксперимент-то на мне, на бывшем тренере, спортсмене-каратисте, ныне швейцаре с сомнительными (а как же!) связями. Занялся шантажом, был вызван в правоохранительные органы, куда поступило заявление от потерпевшего; отпустили с миром до поры до времени, настрого предупредив; а он, поддав, занялся разборкой с потерпевшим и сделал из него окончательно потерпевшего, окончательно и бесповоротно. Эх, Борюсик, Борюсик…

Да, я – идеальная фигура для показательного процесса в пору науськивания: проклятые кооператоры-рэкетиры-толстосумы, довели страну на семьдесят втором году до разорения, нет для них ничего святого, по трупам пойдут, уже идут, глядите-глядите! Глядим-глядим! Видим-видим! У-у, погубитель!

А оставить все как есть, закрыть бар и уехать? Нельзя. Труп за ночь не дематериализуется, а я последний, кто уходил. И причин у меня для превращения Бориса Быстрова в труп более чем достаточно. С точки зрения ментов, конечно. Но именно их точка зрения перевесит. И я немедленно окажусь в «Крестах». Далее – по известной схеме, а через несколько месяцев окажусь на строгой зоне, откуда вернусь лет этак через двенадцать. А с моим характером вообще не вернусь, скорее всего.

Доказать ничего не удастся и тем более – находясь за решеткой. Адвокаты? Смешно! Защита у нас готова отстаивать что угодно: существующий строй, честь мундира, государственное имущество… короче, все, кроме самого человека. Выпутывайся сам. Что мне и предстоит…

Я поподробней осмотрел труп. Удар Быстрову был нанесен мощнейший. В технике джан-кайтен. Прямой удар, протыкающий. Гияку-цки. Не боксер бил – каратист. И не самого высокого мастерства: от правильно выполненного гияку-цки… м-м… цель не отлетает, а разваливается на месте. Борюсик же отлетел, затылком приложился (об стену? об пол? неважно). Хлипкий аргумент: мол, не я его прикончил, у меня квалификация повыше будет, если бы я вдарил, потерпевший тут же бы рассыпался. Для настоящих каратистов довод почти неопровержимый, но не для простых-советских-тружеников – даже если они на ниве охраны порядка трудятся. Наоборот, еще сочтут за издевательство: у-у, зверюга! пришиб и лекцию читает. А настоящих каратистов в качестве экспертов привлекать не станут. Кстати, я же их всех знаю, одной веревочкой повязаны, все они такие, нечего-нечего дружка выгораживать, и до вас черед дойдет!

М-мда, настоящих-то каратистов я всех знаю в городе, но здесь поработал любитель, нахватавшийся по верхам. Ничего мне не даст попытка самостоятельного расследования.

Выход один. Черный…

Я взял две скатерти, отложенные в куче других для стирки. Перевалил, завернул в них почившего Борюсика. Оттер кровь с пола – не так чтобы идеально, однако сгодится. На всякий пожарный переставил коробки с «Туборгом» на место, где была лужица, а теперь непонятное пятно (к тому времени, когда коробки пойдут в дело, пятно станет совсем непонятным, если вообще внимание обратят).

Выключил свет. Вышел во двор. Осторожно, без лишнего шума завел свою потрепанную «шестерку» и подал ее задом к самой двери, перетащил куль (маленький, но толстенький – тяже-о-олый!) в багажник.

Вернулся в бар. Сел. Закурил сигаретку. Сейчас лучше не спешить, сейчас лучше осмотреться лишний раз, покумекать. План – проще некуда: выехать за город, подальше, и так запрятать труп, чтобы никто никогда не нашел. Потом разберусь: кто, когда, зачем, кому выгодно. Но разберусь! Не могу позволить, чтобы на мне висело убийство, которого не совершал. А разобравшись!.. Ладно, потом…

Позвонил на пульт сигнализации, сдал бар под охрану, на инстинкте пробормотав нечто гнусавым, не своим голосом. Какого черта! Все равно есть свидетели, что я последний, покинувший «Пальмиру»!

Кстати! Свидетели! Тезка-Саша-Сандра сидит в «Северной Пальмире» в ожидании обещанного сейшна. Алиби не алиби, но в моем положении предпочтительней, чтобы меня видело как можно больше народа. Меня – непринужденного, веселенького, безмятежного. У кого хватит нервов ворковать с дамой, зная: в багажнике труп? Борюсик убит. И убит кем-то из своих (бред какой-то!), из тех, кто работал вместе со мной. Тем более надо вести себя как ни в чем не бывало. Назначил встречу в ресторане – иди! И воркуй… Но – к вопросу о нервах: они у меня покрепче, чем у кого бы то ни было, но очаровывать тезку-Сашку и предвкушать, как мы с ней покатим на Кораблестроителей, а в багажнике такой груз… себе дороже. Значит, сначала все-таки необходимо избавиться. От трупа.