Уильям Айриш - Я вышла замуж за покойника

— А где муж? — поинтересовалась соседка. — Едете к нему?

— Нет, — ответила девушка, уставившись в зеленую велюровую спинку переднего сиденья. — Нет.

— A-а, оставили в Нью-Йорке?

— Нет, — повторила девушка. — Нет. — Казалось, она внимательно читает на передней спинке возникающие и тут же исчезающие слова. — Я его потеряла.

— Ой, прости…

Горе, кажется, впервые коснулось жизнерадостной спутницы, если не считать огорчений из-за поломанной куклы или измены первой школьной любви. На ее сияющем личике отразились новые ощущения. Но и в данном случае это было не ее, а чье-то горе. Собственного горя она не знала, не знает и никогда не узнает. Она была одной из тех немногих родившихся под счастливой звездой, кому суждено блистать в нашем в общем-то безрадостном мире.

Она прикусила губу, оборвав себя на полуслове, и импульсивно положила руку на плечо спутницы, потом убрала.

После этого они тактично избегали говорить об этих вещах. Таких важных вещах, как рождение и смерть, которые могут принести столько радости и столько горя.

У нее, этого обласканного солнцем создания, были светло-золотистые волосы. Они обрамляли головку воздушным сияющим венцом. По пухлым розовым щечкам и маленькому вздернутому носику будто небрежной кистью художника разбрызганы золотые капельки веснушек. Но прелестнее всего был ее ротик. И если личико в целом было не идеальной красоты, то одного сразу привлекавшего взгляд ротика было достаточно, чтобы оно выглядело совершенно очаровательным. Чтобы осветить комнату, не обязательно иметь канделябр — достаточно одной лампочки. Когда ротик расплывался в улыбке, улыбалось все остальное. Морщился носик, изгибались дугой брови, в уголках глаз появлялись морщинки, на щеках — ямочки, которых минуту назад не было. Похоже, эта золотоволосая куколка много улыбалась. Наверное, ей было чему улыбаться.

Она без конца вертела на безымянном пальце обручальное кольцо. Можно сказать, лелеяла его, ласкала. Возможно, теперь это получалось у нее машинально, стало постоянной привычкой. Но поначалу, много месяцев назад, когда кольцо было в новинку, она, должно быть, ужасно гордилась. Ей все время хотелось показать его всему миру, как бы говоря: «Вы только взгляните! Посмотрите, что у меня!» — и оно до того ей нравилось, что она ни на минуту не убирала рук. Теперь, хотя гордости и привязанности отнюдь не убавилось, это стало милой привычкой. Как бы ни двигались руки, что бы ни выражали жесты, кольцо всегда оказывалось на виду, привлекало взгляды.

Оно было украшено полоской бриллиантов с двумя сапфирами по краям. Заметив взгляд новой соседки, она повернула кольцо так, чтобы та могла получше его разглядеть, и небрежно смахнула пальцем воображаемую пылинку, словно оно ее больше не интересует. Точно так же, как делала вид, что абсолютно равнодушна к мужу. И то и другое было чудовищной неправдой.

Когда он десять минут спустя вернулся, новые подруги увлеченно болтали. Он приблизился к ним с таинственным, заговорщическим видом. Оглянулся по сторонам, словно принес абсолютно секретные новости. Прикрыв рот рукой, наклонился и прошептал:

— Пэт, получена важная, упреждающая информация. Один проводник только что по секрету сказал мне, что через пару минут откроют вагон-ресторан. Знаете, какое будет столпотворение? Думаю, нам надо потихоньку двигаться, если хотим успеть в первую смену. Как только объявят, начнется давка.

Молодая жена с готовностью вскочила на ноги.

Он шутливо осадил ее, выставив ладони:

— Ш-ш! Не подавай вида! Держись спокойно, будто никуда не собираешься, просто решила размять ноги.

Она озорно прыснула смехом:

— Когда я рвусь в ресторан, то просто не могу притвориться, что мне безразлично. Это выше моих сил. Хорошо, если не рвану как на стометровке.

И, подыгрывая его макиавеллиевскому коварству, она, подчеркнуто высоко поднимая ноги, выбралась на цыпочках в проход, будто лишний шум может их выдать.

По пути решительно потянула за рукав сидевшую рядом девушку.

— Пошли. Вы же с нами, правда? — заговорщически прошептала она.

— А наши места? Не потеряем? — нерешительно проговорила спутница.

— Нет, не потеряем, если поставим на них вещи. Вот так.

С этими словами молодая женщина подняла стоявший в проходе чемодан, и они вместе положили его на всю длину сиденья.

Девушка, вытесненная чемоданом, осталась стоять, все еще не решаясь идти.

Молодая супруга, кажется, поняла и незамедлительно приняла решение. Послала его прокладывать путь, подальше от посторонних ушей. Потом повернулась к новой приятельнице, тактично уверяя: