Томас Харрис - Черное воскресенье

— А как насчет неба? — спросил Кабаков.

— Вы, разумеется, думаете о том деле с картой, помеченной летчиком, — сказал директор ФБР. — Я полагаю, мы можем запретить полеты частных самолетов над Новым Орлеаном на время проведения матча. Согласуем с ФАА, пусть займутся. Сегодня, во второй половине дня, я встречаюсь с представителями всех организаций, имеющих отношение к проведению матча. Так что, полагаю, мы сможем побольше от них узнать.

Сомневаюсь, подумал Кабаков.

Звук нескончаемых шагов Абделя Авада по бетонному полу начинал раздражать дежурившего в коридоре охранника. Он поднял щиток на окошке в двери камеры и сквозь решетку выругал Авада. Но потом устыдился сделанного. Этот человек имел право ходить по камере. Он снова поднял щиток и протянул Аваду сигарету, предупредив, чтобы тот загасил ее и спрятал, как только услышит приближающиеся шаги.

Авад и так все время прислушивался — не приближаются ли шаги. В какой-то момент — сегодня вечером, завтра, послезавтра — он их услышит. За ним придут, чтобы отрезать ему руки.

Бывший офицер ливийских ВВС, Авад был обвинен в краже и продаже наркотиков. Приняв во внимание его службу на благо родины, смертный приговор ему заменили ампутацией обеих кистей рук. Этот вид наказания, предписанный Кораном, уже давно не применялся, однако, когда полковник Каддафи пришел к власти, он снова ввел его в обиход. Следует тем не менее сказать, что в соответствии с проводимой им политикой модернизации Каддафи заменил топор палача на рыночной площади скальпелем хирурга в антисептической операционной одного из госпиталей Бенгази.

Авад пытался заставить себя не думать, пробовал писать письмо отцу, просить прощения за тот позор, который навлек на семью, но нужные слова никак не шли на ум. Он боялся, что, если за ним явятся, придется оставить письмо незаконченным и так его и отправить. Или дописывать его потом, держа ручку в зубах.

«Допускает ли такой приговор обезболивание?» — думал он.

А еще он думал, не удастся ли ему прицепить одну штанину к дверной петле, обмотать другую вокруг шеи и покончить с собой, усевшись на пол камеры. Всю неделю, со дня оглашения приговора, он размышлял над этими вопросами. Было бы легче, если бы ему сказали — когда. Очевидно, незнание срока — тоже часть наказания.

Щиток резко взлетел вверх.

— Гаси ее! Гаси сигарету! — прошипел охранник.

Авад раздавил сигарету ногой и зашвырнул под койку. Услышал, как отодвигаются засовы. Повернулся лицом к двери, заложив руки за спину. Ногти впились в ладони.

Я — мужчина и хороший офицер, говорил себе Авад. Даже на суде этого никто не отрицал. Я и сейчас себя не опозорю.

Невысокий человек в тщательно отглаженном штатском костюме вошел в камеру. Он что-то говорил, губы его под небольшими усиками шевелились.

— Вы меня не слышите, лейтенант Авад? Еще не время… Я хочу сказать, что время приводить ваш приговор в исполнение пока еще не наступило. Но наступило время для серьезного разговора. Прошу вас говорить по-английски. Возьмите себе стул. Я сяду на койку.

Голос у человека был негромкий. Разговаривая, он смотрел прямо в лицо Аваду, не отводя глаз.

У Авада были очень чуткие руки — руки пилота-вертолетчика. Когда ему предложили их сохранить и получить полную реабилитацию, он сразу же согласился на все условия.

Из тюрьмы в Бенгази его перевезли в гарнизон летной части в Аждабудже и там в обстановке строжайшей секретности проверили, способен ли он пилотировать российский вертолет «Ми-6» — сверхмощную машину тяжелого типа, получившую в НАТО кодовое название «Хук». Это был один из трех таких вертолетов, имевшихся на вооружении в ливийских ВВС. Аваду был знаком этот тип машин, хотя пилотировать ему приходилось не такие тяжелые аппараты. «Ми-6» несколько отличается от «Сикорского-S-58», но не очень значительно. По ночам Авад корпел над руководством по управлению вертолетом «Сикорский» — брошюру доставили для него из Египта. Тщательно регулируя скорость вращения винта, контролируя тангаж [49] Тангаж — наклон летательного аппарата в полете относительно его главной поперечной оси. и бдительно следя за давлением, он, когда время придет, наверняка справится с заданием.

Президент Каддафи требует от граждан своей страны строгой морали, и требование это поддерживается жесточайшими карами. В результате некоторые преступления в Ливии практически уже не совершаются. Вполне цивилизованное искусство изготовления фальшивых документов здесь больше не процветает, и, для того чтобы изготовить Аваду необходимые бумаги, пришлось связаться со специалистом в Никосии.