Стюарт Вудс - Предатель

— Эта штука ловит «Си-Эн-Эн»?

— Нет, Томми, для «Си-Эн-Эн» нужно подключить кабель или систему спутникового телевидения.

— Он хоть какие-нибудь новости ловит?

Майкл наклонился вперед и переключил канал.

— Мы передаем пятичасовые новости.

На экране появилось лицо Тома Броккава.

— Добрый вечер, — произнес диктор. — В сегодняшнем выпуске: Саддам Хусейн осматривает свои военные объекты; президент озабочен скандалом в Иран-Контрассе и… — на экране появился труп, лежащий на одной из Нью-Йоркских улиц, — смена поколений в мафиозном клане.

Томми глубоко вздохнул.

— Что происходит? — спросил Майкл. — Я многого не читаю в газетах.

— Этот парень, лежавший на улице, — Бенни Нос, — сказал Томми.

— Бенни? Да кто же осмелился убрать Бенни Носа?

— Он перед тобой.

— Черт возьми! Объясни хоть что-нибудь!

— Ш-ш-ш, — произнес Томми, показывая на экран.

Там опять появился Броккав.

— Сегодня днем в Нью-Йорке двое главарей мафии были застрелены при выходе из ресторана на Манхэттене. Эти убийства показали несостоятельность теории ФБР о том, что после смерти Бенито Карлуччи власть перешла к совету управления безо всякой борьбы.

— Именно поэтому я и приехал к тебе, — произнес Томми. — Самое время исчезнуть.

— Так кто же остался? — спросил Майкл. — Кто же теперь всем заправляет?

— Остались Эдди и Джо Фунаро, — произнес Томми. — А управляю всем я.

— Господи, Томми! Как ты добился этого?

— Старик тянул все со мной вместе. Он позвал четверых из нас и сообщил о смене структуры, а затем приказал Эдди и Джо выполнять мои распоряжения. Теперь они занимаются биржей, а я всем остальным. Они собирают доходы для меня, а я законно их вкладываю.

— Ты заправляешь всем?

— Всем, — у него был очень самодовольный вид.

Майкл откинулся на сиденье.

— Так, значит, ты теперь дон?

Томми усмехнулся.

— Да, я дон.

Уже на закате Майкл и Томми шли вдоль залива в Колонии Малибу. Майкл был одет по-калифорнийски, а на Томми были закатанные до колен штаны от костюма из акульей кожи и шелковая рубашка. Галстук свободно болтался. Они поужинали, болтая о новых возможностях Томми, о его новой власти.

— Ты счастливчик, Винни, — произнес Томми.

— Ты думаешь, я об этом не знаю?!

— Ты даже и представить себе не можешь, какой ты счастливчик!

— С чего ты взял?

— Если бы дон прожил еще двадцать четыре часа, то ты был бы уже мертв.

Майкл остановился.

— Что?

— Я отговаривал его, как мог, пока он был жив.

— Старик хотел моей смерти?

— Ты дважды перебежал ему дорогу, Винни.

— Стой, погоди минутку, Томми.

— Кое-кто скажет, что ты дважды перебежал дорогу и мне.

— Томми…

— Ты отговорил Джонсона и Гелдорфа от продажи студии японцам, что означает мне и японцам.

— Это было бы неразумно, Томми. Только поэтому.

— Почему бы нет, у меня было все схвачено: Гелдорф и Джонсон в кармане, Голдман мертв, ты во главе студии.

— Томми, слушай, я держу студию в руках. «Центурион пикчерс»! Ты знаешь, что это такое?

— Это значит, черт побери, кучу денег, на которые можно играть! — сказал Томми.

— Томми, это значит куда больше! Я могу снимать любое кино, то есть любое кино, которое я захочу. Я могу нанять любую звезду, режиссера, сценариста; кнопка зеленого света у меня под рукой. Я ее владелец.

— Черт, ты не владелец. Ты сидишь на окладе.

— Мой контракт дает мне право покупать два процента акций в год до тех пор, пока мы доходны.

— Два процента в год? И ты говоришь мне, что не продал дона, семью и меня за два процента в год?

— Томми, я никого не продавал. Ты не понимаешь!

— Старик не ожидал такого поворота, и если бы не я, то ты бы уже кормил рыб на дне Тихого океана.

— Томми, я ценю…

— Ты ничего не ценишь, Винни. А ты знаешь, что он уже отдал мне приказ. Он приказал мне убрать тебя, а я этого не выполнил. Я впервые в жизни не выполнил приказ моего дона. Ничего ты не ценишь, Винни. Ты привык получать и в ответ бить по зубам.

— Томми, это был мой шанс, понимаешь?

— Шанс продать своих друзей?!

— Шанс начать свое дело. Свою жизнь. И не быть у кого-то под каблуком.

— Мы все у кого-то под каблуком, мы все принадлежим друг другу. И ты думаешь, что можешь сидеть на месте Лео Голдмана и никому не принадлежать?

— Томми, я принадлежу тебе, я знаю. Я сделал все! Ты только скажи слово, и все будет так, как ты захочешь!

— Ты думаешь, что эта студия что-то вроде игрушки, да? Что-то вроде огромного конструктора, с которым тебе дали поиграть? И который теперь никто не должен трогать, да? Ты не понял, что эта студия — машина, печатающая деньги.