Барбара Вайн - Пятьдесят оттенков темноты

Таким образом, в тот момент, когда произошло убийство, население дома было многочисленным и включало мистера и миссис Дарем, Чарли, Мей, Эдварда, Джулиуса и Санни, а также слуг, в том числе дворецкого по имени Томас Чепмен, экономку миссис Дидс, кухарку миссис Браун, двух уборщиц, горничную, посудомойку, няню миссис Сары Керингл и помощницу няни Бесси Стоунбридж. За садом следили три садовника: Джон Уильямс, старший садовник, а также Томас Причард и Артур Бейли. К Тейстон-холлу примыкали обширные земли, в том числе тридцать акров леса. В них сохранились фазаны и куропатки, Дарем держал егеря, Роберта Джефсона, который занимал коттедж на территории поместья, рядом с другим домиком, в котором жил старший садовник Джон Уильямс. В мае 1922 года отсутствовал только Чарли, второй год учившийся в Оксфорде, в Вустер-колледже. Все были на месте, и более того, к жителям дома прибавились гости Джефсона — как всегда в это время года, к нему приехала сестра с мужем и двумя детьми. Цель визита была двоякой: отдохнуть и помочь Джефсону в довольно скрупулезной и трудоемкой работе по сбору выпавших из гнезд яиц пернатой дичи и подкладыванию их под кур или под уже высиживающих потомство фазанов. В этих краях фазан считался священной птицей, охраняемой на всех стадиях жизненного цикла, и за несколько лет до описываемых событий даже имел место неприятный инцидент, когда предшественник Джефсона, пожилой мужчина из Бримли, застрелил кота Мей Дарем, застав домашнего любимца за обезглавливанием птенцов фазана. Чарльз Дарем не просто уволил его, а отправил на крохотную пенсию, отобрав маленький домик, в котором тот жил на протяжении сорока лет.

Мей была очень красивой девушкой семнадцати лет и девяти месяцев от роду, с прекрасными темными глазами и черными волосами, такими длинными, что она могла сидеть на них, хотя в последнее время начинала задумываться, не постричься ли по последней моде. Образование она получала дома, причем гувернантка уехала лишь в минувшем декабре, и Чарльз Дарем собирался отправить ее во Францию в пансион благородных девиц, но этой весной Мей познакомилась с молодым архитектором из Норвича Терри Уоткином. Юноша сделал ей предложение, но Дарем отказался объявлять официальную помолвку, пока молодые люди лучше не узнают друг друга. Таким образом, Мей жила дома, и делать ей было особенно нечего — вместе с мачехой она ходила в гости, составляла букеты, играла в теннис. Похоже, у нее не было никаких увлечений или интересов; ее считали способной пианисткой, однако после отъезда гувернантки девушка ни разу не открывала крышку рояля. Отношения с мачехой были сложными, хотя Мей, по всей видимости, преодолела острую обиду и бурное возмущение, возникшие после повторной женитьбы отца. Маленьких единокровных братьев она любила, играла с малышами, брала на прогулки, с удовольствием возилась с ними, и друзья семьи одобрительно улыбались по поводу предполагаемого брака с Уоткином, намекая, что Мей будет прекрасной матерью.

Вот только Санни она не любила — по крайней мере, так говорили. Трудно вообразить красивую, здоровую, благополучную девушку семнадцати лет, которая ненавидит двухлетнюю сестру, особенно если учесть, что ребенок славился общительностью и «солнечным» характером. С другой стороны, две особенности Санни могли — если Мей действительно была параноиком, почти психопаткой — вызвать патологическую к ней ненависть. Девочка была удивительно похожа на мать, миссис Ирен Дарем, и отец обожал ее, возможно, в ущерб своим чувствам к Мей. Джорджина Халлам-Саул, единственный писатель, уделивший довольно много внимания трагедии в Кирби-Тейстон, выдвинула необычное предположение. Суть его вот в чем: в начале двадцатого века, а если точнее, то приблизительно с 1910 по 1940 год, существовало что-то вроде культа, приравнивавшего белокурые волосы к красоте, в результате чего темноволосые женщины считались менее красивыми, чем блондинки, причем независимо от других достоинств, таких как черты лица, фигура или цвет глаз. Как указывалось выше, Мей Дарем была темноволосой, с очень смуглой, оливкового оттенка кожей и карими глазами — похожей на мать. Чарльз Дарем теперь предпочитал белокурых; второй раз он женился на очень светлой, белокожей блондинке, а у их дочери Санни были золотистые волосы и голубые глаза. Мисс Халлам-Саул предполагает, что по этой причине Мей завидовала единокровной сестре и затаила на нее обиду, однако тут мисс Халлам-Саул верна своей теории о Мей как о преступнице.