Барбара Вайн - Пятьдесят оттенков темноты

В этом же месяце на нас обрушились «Фау-2», первые ракеты, летевшие так быстро, что до взрыва услышать их было невозможно. Но к тому времени ты уже был либо мертв, либо жив, в зависимости от обстоятельств. Мы окрестили их «летающими газопроводами», [49] Правительство поначалу пыталось скрыть ракетные обстрелы, утверждая, что это взрыв на газопроводе. в отличие от «Фау-1», которых называли самолетами-снарядами — перед тем как взорваться, они завывали гораздо громче. Одна из последних «Фау-2», достигших Англии, упала на Колчестер и угодила прямо в частную клинику, в которой Вера родила Джейми; пострадали несколько сотен человек, и больше пятидесяти погибли. Отец впал в панику, переживая за Веру и Джейми. Он предположил, что это новая фаза войны, нечто вроде лебединой песни агрессора, решившего обрушиться на Англию.

Через пять месяцев все закончилось. Если к этому времени Иден все еще служила в военно-морских силах, то она должна была войти в число первых пяти миллионов человек, демобилизованных из вспомогательных служб. Эрнст Бивен объявил, что увольнения начнутся 18 июня, и неделю спустя Вера в письме сообщила нам, что Иден демобилизована. Даже моему отцу это показалось странным. Джеральду пришлось ждать гораздо дольше, и домой он попал только осенью 1945 года; к тому времени Фрэнсис уехал учиться в Оксфорд, а Вера, разнообразия ради, приехала к нам на каникулы.

Думаю, моя мать согласилась на это потому, что любила маленьких детей — качество, встречающееся у женщин гораздо реже, чем можно предположить. Большинство людей, что бы они ни говорили, находят общество младенца утомительным. Моя мать, будучи очень умной, беспощадной и резкой со взрослыми, проявляла бесконечное терпение с детьми. Она любила повторять, что ей нравится, что они еще не научились увиливать, хитрить и притворяться.

В то время Джейми было месяцев пятнадцать. Он отличался необычной внешностью — красивой, но необычной: светло-оливковая кожа и белокурые волосы. А глаза карие; не светло-коричневые, не ореховые, не синие с золотистыми крапинками, а явно темные, почти черные, того насыщенного цвета, какой встречается у испанцев или даже индусов. И он не был похож ни на кого из родственников. Знаете, иногда младенец явно напоминает кого-нибудь из дядей, тетей или предков и даже кажется его точной копией, но когда начинаешь изучать отдельные черты лица, сходство исчезает. Я часто рассматривала альбомы со старыми семейными фотографиями Лонгли и Нотонов, каждый раз отмечая, что маленькая Вера, к примеру, выглядела реинкарнацией своей двоюродной бабки Присциллы, а при взгляде на моего отца сразу же вспоминался старший Уильям, сапожник. Иден и Фрэнсиса, как я уже говорила, можно было принять за близнецов. Джейми был самим собой — и только. На Лонгли он походил не больше (если не считать белокурых волос), чем на Джеральда, с его длинным лицом и почти остроконечной головой — по словам Хелен, сам Джеральд приписывал это (не знаю, насколько справедливо) узкому тазу матери и чрезвычайно продолжительным родам. Я решила, что Джейми, должно быть, похож на кого-то из предков по фамилии Хильярд, но их семейных альбомов в моем распоряжении не было.

Он не отходил от матери. Иначе и быть не могло, поскольку с самого рождения круг его общения ограничивался почти исключительно Верой. Я знаю, что моя мать с удовольствием поиграла бы с ним, поговорила, усадила к себе на колени, но у нее практически не появлялось такой возможности. Нельзя сказать, чтобы Джейми много плакал. Просто не реагировал на чужих. Молча сидел или стоял, сунув большой палец в рот, не отвергая и не приветствуя попытки общения, а если кто-то усаживал его к себе на колени, он настороженно и скованно терпел ласки, улыбки и заигрывания, все больше напрягаясь, а потом соскальзывал на пол и, протягивая руки, шел к Вере. Следует отдать ей должное, она не особенно поощряла такое поведение. Мне кажется, Вера была мягче, чем обычно. Вела себя гораздо любезнее с моей матерью, уговаривала Джейми «пойти к тете Вранни». (После замечания Хелен Вера никогда не предлагала использовать обращение «тетушка».) Однажды вечером она даже согласилась выйти на прогулку с моими родителями, оставив меня в роли няньки. Джейми, гордо заявила Вера, приучен к тому, что в шесть часов пора спать, и поэтому не беспокоит ее по ночам.

В то лето людям нравилось гулять по Лондону. Жизнь еще оставалась суровой: ни вкусной еды, ни хорошей одежды, ни роскоши или даже комфорта, нехватка бензина, — но театр и кино переживали настоящий расцвет. Всех охватило восхитительное опьянение от того, что можно свободно, не подвергаясь опасности, гулять по освещенным улицам, зная, что с неба на тебя не обрушится тьма. Радостным голосом, без какой-либо жалости к себе или желания вызвать сочувствие, Вера сказала: