Эндрю Клейвен - Час зверя

— Господи! — задохнулся Оливер.

Сердце тупо ныло. Ему вдруг стало все абсолютно безразлично.

Малыш начал вырываться, высматривая что-то через плечо Оливера, — ага, ему снова понадобилась бутылочка. Перкинс передал ребенка миссис Валлаби — та пристроила его на сгибе руки и вставила в ротик соску. Ребенок сосал, поглядывая на Перкинса. Протянул ему ручку, но Перкинс отвел глаза и поглядел на соседку.

— Послушайте, Филиппа, — монотонно произнес он. — Послушайте меня внимательно, ладно?

— Говорите, Оливер, — откликнулась она, не отвлекаясь от своего дела.

— Унесите ребенка отсюда. Постарайтесь, чтобы он не видел… сами понимаете, свою маму. Просто унесите его. Заберите к себе и позвоните в полицию.

— Да, разумеется, — с готовностью кивнула миссис Валлаби. Большие глаза напряженно заморгали.

— Расскажите им, что произошло. Попросите к телефону Натаниеля Муллигена. Детектива Натаниеля Муллигена. Вы запомнили?

— Да, конечно, — повторила она, легонько покачивая малыша на руках.

Перкинс не смотрел на ребенка.

— Назовите Муллигену мое имя, — продолжал он, — скажите, чтобы он как можно скорее пришел к Джефферсоновской библиотеке. Скажите ему, там будет женщина, которая может все объяснить, которая в курсе всего случившегося. Ладно? Передайте, я должен встретиться с ней в восемь и попытаюсь задержать ее так долго, как только смогу. Но я не знаю, сколько продержусь. Не знаю, сколько времени понадобится, чтобы… — Перкинс не закончил фразу, почувствовав вдруг страшную усталость. Он уже ни о чем не думал, ни о чем не беспокоился. Горестно покачал головой. Глаза вновь наполнились слезами, капельки медленно покатились по щеке. — Просто передайте ему это, и все, — добавил он. — Попросите его поторопиться.

Миссис Валлаби продолжала кормить младенца. Малыш жадно сосал молоко из бутылочки, обхватив ручонками ее пластиковые бока. Филиппа дружески глянула на Перкинса и сочувственно поджала губы.

— Хорошо, Оливер, я немедленно позвоню, — пообещала она.

— Спасибо. — Перкинс благодарно кивнул и двинулся прочь.

Малыш сделал очередной глоток.

— Па! — позвал он. — Па!

Перкинс не смог заставить себя оглянуться. Наклонившись, он пробирался под висячими игрушками, раздвигая их обеими руками. В животе затаилась черная летучая мышь страха. Он знал, что весь мир превратился в черный крылатый ужас. Оливер вышел в гостиную.

Зах сразу же повернулся к нему лицом. Он все еще ждал в дальнем конце комнаты, у самой двери. Тревожно улыбнулся старшему брату. Красная сумка лежала у его ног.

Стоя в дверях детской, Оливер внимательно поглядел на него. Почему-то Зах показался ему каким-то странным, почти чужим. Тощая фигура, окутанная длинным плащом, юное лицо скрыто козырьком шапочки — он выглядит непривычно, не похож на самого себя. Словно они очень давно не виделись. Непонятное, ускользающее ощущение.

С минуту братья смотрели друг на друга, стоя неподвижно в разных концах комнаты. На полу между ними распростерлось тело Эйвис.

Наконец Оливер кивнул. Шепотом обратился к брату:

— Все в порядке, Зах. — Он едва отдавал себе отчет в собственных словах. — Все в порядке. Идем.

Вагон забит монстрами. Морское чудище, ведьма с клювом вместо носа, зеленоватый труп с кровавыми соплями. Нигде ни местечка, чтобы присесть, а Нэнси устала, так устала. Стояла посреди призраков, ухватившись за поручень, покачивалась, туманно вглядываясь в искаженные физиономии. Внизу спины пробегали судороги боли, острие вонзалось в пораненную голову. Закрыв глаза, приоткрыв губы, Нэнси раскачивалась взад и вперед. «Оливер», — мечтательно бормотала она. Комната-студия наверху, спартанское ложе так мягко, она засыпает, дожидаясь своего поэта…

Поезд остановился на 4-й Вест-стрит. Причудливые создания гуртом бросились к двери. Прежде чем Нэнси успела что-либо сообразить, ее вынесло из вагона. Она оказалась на платформе посреди клыкастых ухмылок и горящих глаз. Толпа повела ее на эскалатор, Нэнси шаталась, касаясь плечами соседей, опасаясь потерять равновесие. Все устремились наверх, в лиловую октябрьскую ночь. Словно сквозь сон — грохот сразу множества оркестров. Нэнси карабкалась по ступенькам, со всех сторон подпираемая гоблинами.

Потом она потеряла ориентацию. Прибой человеческих тел выбросил ее во тьму и шум. Резкие звуки музыки обрушились на нее, точно град камней на прелюбодейку. Девушку преследовали липкая людская вонь, горячее дыхание, запахи пота, пивной отрыжки. Над головой, подсвеченное рекламой и праздничными огнями, завертелось ночное небо.