Жан-Кристоф Гранже - Пассажир

Из других документов ему мало что удалось узнать о повседневной жизни родителей. Разве что Анджей Кубела проявил незаурядное мастерство в получении социальных пособий. Получив во Франции статус политического беженца, он устроился на предприятии, занимавшемся общественными работами. В 1969 году, после первой производственной травмы, ему дали пенсию по инвалидности. Через несколько лет он оформил для жены пособие «в связи с психическим расстройством». Кроме того, он добился различных выплат от государства — Анджей жил за счет социальных вливаний, хотя наверняка продолжал подрабатывать на стройках.

Психиатр перешел к документам, напрямую касавшимся его самого. Учеба в начальной и средней школе в Пантене. Медицинский факультет и интернатура в Париже. Подрабатывать в студенческие годы ему не пришлось. Франсуа вырос как папенькин сынок. Великий комбинатор Анджей все поставил на сына, и Франсуа отплатил ему сторицей. С первого класса до защиты докторской он получал самые лучшие оценки.

На самом дне обнаружилась большая плоская коробка из-под торта или пирога с сюрпризом на день Богоявления. Здесь хранились газетные вырезки и фотографии, разложенные в хронологическом порядке. Первые конверты относились к двухтысячным годам: научные статьи, отзывы о его трудах, иногда с фотографией. На них Кубела выглядел все тем же успешным ученым с черной шевелюрой и обольстительной улыбкой…

В других конвертах были только фотографии. В 1999-м на них красовался явно подвыпивший Кубела в окружении столь же подвыпивших друзей. Празднество в честь успешного окончания интернатуры. На снимках 1992 года Кубела был еще моложе — одинокий, улыбающийся. С ранцем под мышкой он стоял перед медицинским факультетом Питье-Сальпетриер. В майке «Лакост», «левисах 501», модных мокасинах. Лощеный юный студент, утративший всякую связь со своими рабочими корнями.

1988. Семнадцатилетний Кубела в компании отца. Отец выше на целую голову, на сей раз с аккуратной прической и подстриженной бородой. Оба улыбаются в объектив. Ясно, что они отлично ладят и в прекрасном настроении.

Кубела вытер слезы и выругался. Но не от грусти. Он плакал от ярости. От разочарования. Даже при виде этих личных фотографий он ничего не вспомнил. За две недели, прошедшие с момента его побега, он сражался с наемниками, сменял личности, гнался за убийцей, опасаясь, что он и есть этот убийца. Он прошел через все это, цепляясь за надежду, что, открыв свою истинную личность, обретет память.

Но он ошибался. Ошибался с самого начала. Он — вечный пассажир. Конечного пункта назначения не существует. Он обрел свою изначальную личность, но и эта цель оказалась лишь этапом. Вскоре он снова потеряет память. Сфабрикует себе новую личность, а затем поймет, что он не тот, за кого себя выдает. И расследование начнется сначала, все с той же надеждой обрести свое истинное «я».

Но этого «я» уже не существует.

Он утратил его навсегда.

Он перешел к детским фотографиям.

Тринадцатилетний Франсуа в кимоно для занятий дзюдо улыбается в камеру. Он не в силах скрыть выражение одиночества и смутной тревоги, заметное и на более поздних его фотографиях. Здесь эта грусть особенно бросается в глаза. Одна деталь: на этой фотографии волосы у него еще светлые. Цвет волос у юного Кубела сменился с наступлением половой зрелости.

1979. Восьмилетний Франсуа на Тронной ярмарке. Рубашка на широких плечах, штаны, собранные на щиколотках, белые носки — полная форма восьмидесятых. Засунув руки в карманы, мальчик улыбался на фоне каруселей и аттракционов все той же рассеянной, немного грустной, ненавязчивой улыбкой.

1973. Здесь его поддерживает мать. Наверное, одна из последних фотографий перед тем, как ее отправили в психушку. Лица склонившей голову Францишки не видно, но пристальный взор ее двухлетнего сына озаряет весь снимок. В глубине его глаз уже различима та самая солнечная печаль.

Кубела поднял взгляд. Дождь прекратился. Сквозь залитые водой окна виднелся раскисший пустырь. Лужицы на шинах, кроличьих норах, остовах машин растекались звездами и искрились под лучами невидимого солнца. Все это должно было бы поднять ему настроение, но его грусть лишь усилилась. Откуда это выражение побитой собаки на его фотографиях? Откуда эта тревога? Тень материнского безумия?

Остался еще один большой конверт с больничной печатью. Возможно, здесь он найдет объяснение. Какая-нибудь детская патология, анемия? Он открыл крафтовый конверт, но не смог полностью вытащить слипшиеся документы.