Жан-Кристоф Гранже - Пассажир

В этой тактике таилась какая-то ловушка, и все же у него словно камень с души свалился. Он купил «Фигаро», «Монд» и «Паризьен». Вдруг понял, что проголодался. Сэндвич подойдет. Поднимаясь по улице Рокетт, он чувствовал, что впереди — сияющие вершины. Благодатная высота. Там, вверху, его ждали новые истины.

Рождение мира.

Вначале был Хаос. Ни богов, ни мира, ни людей… Из этой магмы возникли первосущности: Ночь (Никта), Мрак (Эреб). Никта породила Небо — Урана и Землю — Гею. От союза этих первых божеств произошло множество детей, среди прочих — двенадцать титанов.

Уран, опасаясь, что один из детей лишит его власти, заставил Гею держать их у себя в земных недрах. Крону, младшему из титанов, с помощью матери удалось бежать, и он оскопил отца. Затем, женившись на своей сестре Рее, он породил шесть первых богов-олимпийцев, и среди них — Зевса, который в свою очередь сверг отца…

Анаис отчеркнула абзац в только что сделанном ксероксе. Словарь греческой мифологии она отыскала в тюремной библиотечке, среди любовных романов и юридических справочников. Она сидела в почти пустом читальном зале. Здесь было спокойно и теплее, чем у нее в камере. За окнами даже открывался вид на двор. Облезлая лужайка, по которой разгуливали жирные, лоснящиеся вороны, дравшиеся из-за огрызков, выброшенных из тюремных окошек.

Она перечитала отрывок. Сомневаться не приходится: она нашла мифологическую сцену, вдохновлявшую убийцу Уга Ферне. В эллинской мифологии она отыскала и другие примеры оскопления. Но ритуал, совершенный под Йенским мостом, по всем статьям подходил к убийству Урана. Были точно соблюдены некоторые детали легенды. Крон воспользовался каменным серпом. Убийца с рисунка применил кремневый топор. Бог выбросил детородный орган в море. Убийца швырнул свой зловещий трофей в Сену — парижскую альтернативу морской стихии.

Пока Анаис нащупала лишь одну точку соприкосновения между этими тремя мифами. Каждая из легенд касалась отношений отца с сыном, и в частности с трудным сыном. Минос заключил Минотавра в Лабиринт, потому что тот был чудовищем. Икар погиб по собственной глупости, вознесшись слишком близко к Солнцу. Крон же был отцеубийцей: он изувечил и убил собственного отца, чтобы править вселенной.

Таилось ли здесь зерно истины, относившейся к самому убийце? Был ли убийца с Олимпа дурным сыном? Или наоборот — разгневанным отцом? Она подняла глаза. К пирующим воронам присоединились бродячие кошки. Кабели противовертолетной безопасности и колючая проволока с острыми шипами рассекали небо за окном на квадраты.

Анаис вновь погрузилась в чтение. Боги-основатели открывали для нее новую вселенную, не имевшую ничего общего с миром олимпийцев. Здесь речь шла о предыдущем поколении. Первобытном. Звероподобном. Слепом. Неуправляемые чудовищные божества, олицетворявшие первозданные природные силы. Гиганты. Киклопы. Сторукие…

И тут прослеживалась еще одна связь с теми первоначальными временами. Рост жертвы. Символически Уг Ферне был из мира гигантов, титанов, чудовищ… Анаис и не сомневалась, что убийца выбрал его по этой причине. Жертвоприношению надлежало стать безмерным, выходящим за пределы нормального. Оно принадлежало эпохе изначальных богов. Временам хаоса и смятения. Кроме того, это убийство предшествовало другим, подобно тому как титаны предшествовали олимпийцам.

Она встала и поискала на полках что-нибудь о первобытном искусстве. Книги были потрепанными, зачитанными, замусоленными. Чувствовалось, что они служили подручным средством борьбы со скукой, праздностью, отчаянием.

Анаис откопала антологию этнических масок. Стоя у полки, она пролистала книжку. Судя по фотографиям, личина убийцы походила скорее на африканские или эскимосские маски. Эта деталь также имела значение. Убийца с Олимпа не разыгрывал спектакль. Убивая, он находился в самом сердце хронотопа богов, духов, древних поверий. В его глазах все это было реальным.

Вошла охранница. Время обедать. При мысли о том, чтобы оказаться среди других, у Анаис болезненно сжалось сердце. Со вчерашнего дня она чувствовала нависшую над ней угрозу. В тюремном мире легавый никогда не будет желанным гостем. Но Анаис боялась чего-то другого. Чего-то более определенного и в то же время смутного. Смертельной угрозы.

Анаис положила книги в тележку и последовала за тюремщицей. Она думала о могущественном, невидимом, вездесущем холдинге, служившем правопорядку, нарушая закон. Червь и плод суть одно и то же. Достаточно ли эти люди сильны, чтобы дотянуться до нее в следственном изоляторе? Чтобы устранить ее и тем самым заставить молчать?