Жан-Кристоф Гранже - Пассажир

Он открыл дверь осторожно, не сняв цепочку. На лестничной площадке горели слабенькие настенные светильники, похожие на огоньки парафиновых ламп в глубине шахты.

— Я вас узнал, — произнес он. — Вы Нарцисс.

Нарцисс молча кивнул в ответ.

— Я никогда не покупаю работ непосредственно у авторов, — предупредил Рейнхардт.

Нарцисс держал под мышкой упакованную в пузырчатую пленку картину.

— Я ничего не продаю.

— Так чего же вы хотите?

— Вы позволите мне войти?

Сильвен с явной неохотой откинул цепочку и чуть отступил в коридор. Нарцисс шагнул в кромешную тьму. Он ничего не видел, но кожей ощущал, что стоит в просторном помещении с высокими потолками. Действительно, дом был возведен при бароне Османе и отличался типичной для того периода архитектурой.

Они несколько секунд простояли, не двигаясь и ничего не говоря. Наконец Рейнхардт запер дверь. Глаза Нарцисса понемногу привыкли к темноте. Двери вели в две гостиных. Ставни заперты. На мебели серые чехлы. И непереносимо жарко.

— Что вам угодно?

Он говорил злобным голосом. Нарцисс прищурился. На хозяине квартиры были линялые джинсы, свитер без ворота и огромные домашние туфли. Лица он не разглядел.

— Мне хотелось с вами встретиться, — осторожно начал Нарцисс.

— Я стараюсь избегать знакомства с художниками, чьи картины покупаю. Такое у меня правило. Что бы кто ни говорил, но художественное восприятие должно оставаться объективным, нейтральным и бесстрастным.

Рейнхардт махнул ему рукой, приглашая в ту гостиную, что располагалась справа. Нарцисс не заставил просить себя дважды. Он не мог бы сказать, что в комнате беспорядок, но она выглядела запущенной и нежилой. От духоты нечем было дышать. На полу пятнами темнели ковры. Нарцисс представил себе, какие они, должно быть, грязные — в пыли и клубках волос…

Он прошел вперед. Люстры с подвесками, кресла, столики — все тонуло в темноте. Стену справа украшал барельеф: несколько гигантских профилей, похожих на египетские иероглифы. Семейное гнездо, подумал Нарцисс. Стены, мебель, ковры — все казалось связанным кровным родством с Сильвеном Рейнхардтом так же тесно, как форма его носа — с поколениями предков. Жилище этого человека представляло собой не более чем одну из форм наследственности.

Нарцисс повернулся к хозяину и с любезной улыбкой спросил:

— У вас имеется коллекция ар-брют?

Он пригляделся к своему собеседнику. Больше всего в облике Рейнхардта поражал голый череп, обтянутый тонкой пергаментной кожей, из-под которой выступали острые кости. Низкий лоб нависал над глубоко проваленными глазницами. Торчали выпирающие вперед зубы. Определить возраст этого человека не представлялось возможным. Наверное, его следовало исчислять не годами, а поколениями. Чистый образец угасания рода.

— Вот она. Вокруг вас.

Лишь тогда он обратил на них внимание. Картины, не заключенные в рамы, не были развешаны по стенам, а стояли прямо на полу, прислоненные к ним. В полумраке комнаты они сливались с выцветшими обоями. Путаница линий и изгибов. Карандашные рисунки человеческих фигур с птичьими клювами. Круглые головы, щерящие зубастые рты…

— Почему вы живете в темноте? — не выдержал Нарцисс.

— Ради картин. Свет разрушает краски.

Шутит он, что ли, подумал про себя Нарцисс. Но высокомерный тон хозяина не располагал к веселью. Складывалось впечатление, что он произносит каждое слово и даже каждый слог, преодолевая отвращение.

— Свет — первооснова живописи.

Он сам не понял, почему сказал это. Видимо, в нем заговорил художник. Рейнхардт отозвался фырканьем. Скорее презрительным, чем добродушным.

Нарцисс постарался рассмотреть остальные работы. Мужчины с кошачьими мордами. Бледные до призрачной полупрозрачности девочки. Коричневые картонные маски с выпученными глазами.

— Мой отец дружил с Дюбюффе, — пояснил Рейнхардт. — Я продолжаю его коллекцию.

Нарцисс не ошибся. Этот хранитель семейного очага был настоящим пленником своих корней и своей коллекции. Он существовал в окружении картин, которые черными лепестками гигантского хищного растения медленно, но верно высасывали из него жизненные соки.

— Чего тебе надо, говнюк? — внезапно раздался голос у него за спиной. — Зачем явился? Что вынюхиваешь?

Нарцисс обернулся, пораженный сменой интонации хозяина. Рейнхардт держал в руке небольшой пистолет. В темноте тускло отсвечивал ствол оружия, показавшегося Нарциссу игрушечным.