Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца

Великие люди, подобно детям, часто думают, будто смерть приходит только за другими.

Секретная служба предварительно провела то, что сейчас назвали бы «расовым профилированием», устранив всех, кто внешне походил на кубинцев, несмотря на все увещевания, что они добропорядочные граждане Америки. Однако агенты пропустили светлокожего Хуана Карлоса Сантьяго, который безупречно говорил по-английски и имел при себе водительские права штата Флорида на имя Белфорда Уильямса. Сантьяго был маленьким худым человеком с редеющими волосами и скромной улыбкой. Он вклинился между двумя крупными мужчинами. Никто не заметил, как он достал пистолет, девятимиллиметровую «беретту».

Когда президент подошел ближе, Сантьяго без труда пролез между мужчинами, как будто они добровольно его пропустили, и возник перед Джимми Ши, будто ребенок, вырвавшийся на улицу между двух припаркованных машин.

Убийца оскалил зубы, ткнул ствол в эмблему на груди и выстрелил.

Джимми Ши вскинул руки вверх.

В жестокой пародии триумфа, как потом кто-то скажет.

Как священник, отметят другие.

Будто сдавался врагам.

Агенты секретной службы сорвались с мест — люди, чья работа — подставлять грудь под пули и чья задача — ликвидировать противника.

Второй выстрел Сантьяго попал Джимми в шею. Президент попятился назад с широко раскрытыми глазами. Неверие, страх, боль. Кровь потекла из шеи.

Брызнула, как утверждают очевидцы.

Ключом. Фонтаном. Била на несколько метров.

Люди закричали и бросились в стороны.

Агент прыгнул между Сантьяго и президентом, но третий выстрел миновал преграду и попал в плечо Джимми, развернув его кругом, в сторону от второго агента. Президент Соединенных Штатов замертво упал в бассейн.

Три агента бросились в воду за ним.

Двое других достали оружие — полуавтоматические «кольты» сорок пятого калибра — и открыли огонь.

Так гласил протокол. Ранить случайного свидетеля не было шанса. Стреляли лучшие профессионалы в мире. Пули гарантировали безопасность окружающих. Они имели крестообразные надрезы на наконечниках и разрывались, попав в цель.

Агенты стояли лицом к убийце, каждый выстрелил дважды.

Как ни странно, Сантьяго покачнулся вперед, будто стреляли в спину, затем четыре пули разорвались у него в груди, и он завалился назад, ударившись головой о столб. Кровавая бойня закончилась.

Конни Корлеоне выдергивала сорняки в саду на крыше, копии отцовского сада, когда услышала новость. Радио на столе было настроено на станцию «Топ-40», и она не стала искать другой канал на свой вкус. Годился и этот, для фона, чтобы не скучать. Тем летом все плодоносило. Помидоры — самые крупные овощи, что ей удалось вырастить, — и перцы были великолепны, но уступали по толщине невероятным сорнякам. Планируя разбить сад, она решила — ошибочно, как понимала теперь, — что сорняки не доберутся до крыши. Сыновья, которые пошли в кино, тоже вымахали за лето.

По радио зазвучал новый сингл Джонни Фонтейна, и Конни с отвращением вскочила сменить станцию. «Hello Dolly» Луи Армстронга опередила «The Beatles» на вершине чарта, и Джонни тоже претендовал на победу. Песня Фонтейна — новая версия «Let’s Do It (Let’s Fall in Love)» — казалась приукрашенной карикатурой его недавнего шедевра.

Конни покрутила настройку.

Первая попавшаяся станция прервала программу для экстренного сообщения.

Услышав новость, она выдвинула стул и села. Первой ее мыслью было, имеет ли к этому отношение брат.

Нику Джерачи хотелось принять горячий душ и лечь спать — его достали комары, и туфли вконец разбились, — но он направлялся по шоссе И-95, чуть южнее Джексонвилля, в старом грузовике для развозки хлеба, со сломанным радио и дребезжащим двигателем, который возмущался при попытке выжать больше шестидесяти. Все же Ник был счастливым человеком: до воссоединения с семьей остались считаные дни и около месяца до окончания сурового испытания.

Как и планировалось, он остановился у ювелирного магазина Луи Зука в центре Джексонвилля, чтобы сменить машину, забрать подарки для жены и детей и поблагодарить Луи.

Луи — который давно избавился от бремени настоящего имени, Луиджи Зуккини, — вырос в Маленькой Италии Кливленда, между Мейфилд-роуд и кладбищем Лейквью, на десять лет раньше Ника Джерачи и на пару кварталов севернее. Они дружили по большей части оттого, что играли в соперничающих баскетбольных командах в Альта-Хаус: будучи одного роста, блокировали друг друга. Луи впоследствии открыл дело в Кливленде и оградился им, как забором. Когда Ник взял на себя управление остатками regime Санни Корлеоне, первым заданием стало учреждение наркобизнеса для семьи — не хватало людей, и пришлось подтянуть старых товарищей из Кливленда. Луи очень пригодился в создании берегового плацдарма в Джексонвилле в прямом и переносном смысле. Он решал проблемы в доках и следил за приобретением грузовиков и наймом водителей, необходимых, чтобы товар достиг места назначения. Ему удавалось покрывать интересные детали, которые неизменно всплывают, когда занимаешься столь щепетильным импортом и экспортом. За последний год — по той причине, что, кроме Момо Бароне, в Нью-Йорке никто не мог отличить Луи Зука от цукини, [27] Кабачок. На английском языке имеет такое же написание, как фамилия Zucchini. — он стал одним из самых полезных и надежных союзников Ника, пробивающегося обратно к власти. Даже адвоката из Филадельфии, который проанализировал юридическое положение Джерачи и пришел к выводу, что ему невозможно пришить уголовные дела, и того нашел Луи Зук.