Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Она вернулась к своему столу и попыталась продолжать урок: «Итак, сейчас я расскажу вам о причинах, побудивших Мариуса уехать…» — но мысли ее были далеко. Она любила свою работу и пыталась увлечь учеников литературой, для чего разнообразила программу, вводя в нее темы «Дружба», или «Война», или «Детство», — это казалось ей более интересным, чем сухой анализ того или иного текста. Но сейчас она говорила почти автоматически.

Жюль умер… Я Жюль…

Продолжая говорить, Одри снова перехватила взгляд Манделя — в его глазах сквозило необычное для него спокойствие, и вообще вся его былая нервозность словно куда-то подевалась. Он смотрел на нее уверенным взглядом человека, который знает .

Что вообще происходит в классе?

Одри понимала, что какие-то элементы головоломки от нее ускользают. Она не найдет объяснения до тех пор, пока не выяснит, как фирма «Гектикон» стала поручителем Бастиана при зачислении в лицей. До сих пор Одри мало что узнала, и все нити вели к Антуану. Но в последнее время она избегала Антуана и не отвечала на его звонки и эсэмэски. Однако сейчас ей как никогда важно было узнать причины зачисления Бастиана Моро в «Сент-Экзюпери».

Собирая вещи после урока, она краем глаза наблюдала за Опаль и Бастианом. Девочка выглядела смущенной. Она что-то говорила Бастиану, который молча укладывал книги в рюкзак, видимо, не желая ни о чем разговаривать в присутствии учительницы.

Когда он был уже у двери (Опаль вышла чуть раньше), Одри его окликнула. К этому времени класс почти опустел. Плечи Бастиана на мгновение приподнялись, как при глубоком вздохе. Потом он с обреченным видом, словно осужденный на казнь, подошел к ее столу. Бастиан выглядел почти комично — в джинсах не по росту, с бессильно повисшими, болтающимися руками. Но у Одри не было никакого желания смеяться.

Она показала ему сложенные листки.

— Кажется, это твое.

Никакого ответа.

— Ты не хочешь со мной об этом поговорить?

Мальчик отрицательно покачал головой, даже не пытаясь что-нибудь соврать. Они уже покинули территорию, где преподавательский авторитет Одри еще мог иметь силу.

Она протянула ему листки. Бастиан уже поднял руку, но она убрала листки. Она не могла отпустить его в таком состоянии…

— Жюль… это ведь имя твоего младшего брата?

Он нехотя кивнул.

— Но это, конечно, не он писал?

Наконец Бастиан поднял глаза и в упор посмотрел на учительницу.

— Я не знаю, кто это писал, — сказал он.

И уже с явным нетерпением протянул руку за листками. Пораженная его ответом, Одри сдалась.

Он взял листки и вышел — не поблагодарив, не попрощавшись и ни разу не обернувшись. Стоя у окна, Одри наблюдала, как Бастиан пересек двор и направился к небольшой каменной скамейке, где его ждала Опаль, — той самой скамейке, где Одри уже видела их вдвоем несколько дней назад.

«Я не знаю, кто это писал». Что он хотел этим сказать? Совершенно очевидно, что его собеседник не мог быть… младенцем! Ни даже подростком, его ровесником. Одри не слишком хорошо ориентировалась во всех этих чатах, «аськах» и тому подобном, но, часто видя в домашних работах учеников «олбанскую» орфографию и пунктуацию — точнее, почти полное отсутствие таковых, — более-менее научилась понимать подростковый интернет-новояз. Именно поэтому у нее не было никаких сомнений: реплики «Жюля Моро» принадлежали взрослому грамотному человеку, пишущему на абсолютно правильном французском языке — без ошибок, без сокращений, со всеми знаками препинания. Человеку, ведущему какую-то грязную игру, цель которой была ей абсолютно неясна.

Бастиан шел по двору, ощущая скорее злость, чем подавленность. Он был зол на мадам Мийе. На себя самого. На Опаль.

Именно Опаль настояла на том, чтобы срочно, прямо на уроке, прочитать распечатку его вчерашнего разговора с «Жюлем Моро». И он уступил. «Зачем я вообще рассказал ей об этом?» — думал Бастиан, с прудом таща все сразу — кроссовки, рюкзак, гнев и подавленность — к скамейке, где его дожидалась виновная. Ответ был очень прост: потому что перед ней невозможно было устоять.

Их «дружба» (хотя в глубине души Бастиан надеялся, что это нечто большее) теперь уже воспринималась им как нечто очевидное: они не только проводили вместе все перемены, — под удивленными взглядами подружек Опаль, которые, как был уверен Бастиан, обменивались репликами вроде такой: «И что она нашла в этом лузере?!» — но и вели по вечерам долгие разговоры в Интернете, гораздо более откровенные, чем в лицее.