Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Бастиан не представлял, что ответить. Он хотел сказать, например: «Нет, я не зануда, но не люблю сетевые игры… виртуальный мир меня не привлекает. Впрочем, я сам толком не знаю, кто я на самом деле», — но промолчал.

— Я не о тебе, — снова заговорила Опаль, словно прочитав его мысли. — Я тебя совсем не знаю. Но после того, что ты отколол на сегодняшней встрече с Ле Гарреком, можно сказать, что с тобой не соскучишься. — Она хихикнула. — Из-за тебя я так и не услышала ответа на мой вопрос. Хотя это было единственное, что мне хотелось у Ле Гаррека выяснить.

— На какой вопрос?

— Я хотела узнать, почему его первый роман такой страшный.

Она произнесла эту фразу с рассеянным, каким-то отсутствующим видом. Потом, повернувшись к Бастиану, неожиданно спросила:

— А что с тобой на самом деле произошло?

Так и есть, подумал он. Простое любопытство… Им снова овладели сомнения: не подослали ли ее ребята из класса? Прекрасная амазонка, охотница за информацией…

— Ничего особенного. Я просто заснул… и мне приснился кошмар.

— Хм… да, понимаю. У меня тоже бывают кошмары. Я знаю, что это такое.

Бастиан подумал: нет, она не может этого знать. Но все же слова Опаль его удивили. Вообще говоря, последние пять минут он только удивлялся.

— Часто бывают?

Она пожала плечами.

— Как сказать… Да, часто.

У Бастиана появилось странное ощущение, что сердце слегка шевельнулось в его груди, словно маленький зверек, о существовании которого он до сих пор даже не подозревал. Подумать только: у Опаль Камерлен и у него есть что-то общее. Даже немало общего: и магические карты… и кошмары.

И грусть.

Он только что это заметил: словно какая-то пелена застилала ее взгляд… заглушала голос. Может быть, именно это и придавало ей более взрослый вид. Грусть.

Бастиан чуть было не спросил, что Опаль снится, но она его опередила. Совершенно непринужденным тоном, словно речь шла о его планах на выходные, она спросила:

— С чего вдруг твои родители решили переехать в Лавилль?

— Ну… даже не знаю. Решили начать жизнь с чистого листа.

— Жизнь с чистого листа, — повторила девочка. — Забавно, иногда ты говоришь совсем как взрослый. Я это заметила еще на уроках. Хотя вообще тебя не назовешь разговорчивым!

Она снова засмеялась, в этот раз искренне. Бастиан подумал, что ее настроение, должно быть, часто меняется — совсем как маятник: от смеха к слезам, от веселья к подавленности.

— Ты куришь? — ни с того ни с сего спросила Опаль.

— Э-ээ… в смысле — сигареты?

Наверно, стоило ответить «да», чтобы выглядеть крутым… пусть даже в ущерб честности.

Нет, я не курю. И ни разу не был на вечеринке. И никогда не целовался с языком — впрочем, и вообще ни разу не целовался по-настоящему, только один раз, давно, и это, наверно, не считается. Нет, я не был и никогда не буду популярным… хотя ты и так это знаешь.

Прозвенел звонок. Перемена кончилась. Сейчас они должны были расстаться.

Опаль вскочила со скамейки и почти бегом устремилась к зданию.

Уже отдалившись метров на десять, она вдруг обернулась. Позже он будет часто вспоминать это ее движение во всех подробностях, словно в замедленной съемке: изящный разворот, взлетающее облако волос, улыбка на лице…

— В «аське» я Clarabelle6.

— Кларабелль? — переспросил он.

— Да, и сразу после — шестерка. Одна, не три.

Она пристально на него посмотрела. Выражение ее лица снова изменилось. Бастиан не мог разгадать его смысл.

Затем снова отвернулась и побежала. Бастиан смотрел ей вслед. Он хотел подольше насладиться моментом. Неожиданно он подумал, что жизнь и в самом деле полна сюрпризов: вот ты никто и звать тебя никак, а вот два самых красивых создания во всей школе проявляют к тебе интерес с интервалом всего в пару часов.

Потом Бастиан заметил Сезара Манделя, прислонившегося спиной к колонне. Тот смотрел на него — пристальным, почти физически ощутимым, колющим взглядом. В нем ощущался гнев, злость, раздражение… во всяком случае, ничего положительного.

«Да, жизнь — странная штука», — снова подумал Бастиан, поднимаясь со скамейки. Два прекрасных создания… и одно отвратительное. Можно было подумать, что его окружают персонажи магических карт.

Зрелище впечатляло: огромный тип, один из тех сельских парней, что любят регби и охоту, с искаженным от горя лицом, покрасневшим от дневной работы на свежем воздухе и вечерних возлияний, сидел на табурете возле горы мышц, обтянутых черной блестящей шкурой. На животе мертвого быка был огромный разрез, через который вывалились внутренности — ужасное месиво кропи и кишок.