Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

— Мы пока еще невинны, ты знаешь? — произнес Пьер почти сочувственным тоном.

— Это вы-то? — хмыкнув, сказал Вильбуа.

Не обращая внимания на эту реплику, Пьер продолжал:

— В ночь солнцестояния нужно пролить кровь невинных… чтобы себя ею запятнать. Но лишь виновные могут запятнать невинных, не так ли? Он взглянул в глаза Вильбуа и добавил: — А мы невиновны… пока.

Вильбуа застыл на месте. Мы все оцепенели от изумления и ужаса. И еще… от нетерпеливого предвкушения — словно голодные волчата.

Время как будто остановилось. Пьер продолжал говорить абсолютно спокойным голосом:

— Ты умрешь на том самом месте, где все началось. Где ОН явился в первый раз. Гийому де Шабанну — предку не Талько, а Андреми, точнее, моей матери, Матильды де Шабанн. Это он открыл дверь, и…

— БЕРЕГИСЬ!

Клеанс первая заметила револьвер, который Вильбуа резким жестом откуда-то выхватил, пока Пьер был увлечен своей семейной эпопеей. Однако Пьер среагировал моментально: прежде чем мой отчим успел выстрелить, Андреми изо всех сил ударил его горящим факелом в висок.

Вильбуа лежал на земле. Его щека была обожжена. Густая струйка крови стекала на снег, поблескивающий в лунном свете. Она казалась маслянистой, как нефть.

Наступила полночь. Оставалось четыре дня до Рождества. И всего минута — до того, как случится ужасное и больше уже ничто не будет так, как прежде: я совершу убийство. Вместе с ними. Умышленное и хладнокровное.

Одри подняла глаза, в которых блестели слезы, несмотря на то что она испытывала противоречивые эмоции: отвращение, ужас, сочувствие…

— Эти люди… — наконец сказала она.

— Да, это они, — кивнув, сказал Николя. — Флориана де Морсан вышла замуж за Манделя — он не был членом Showder Society. Жиль Камерлен до сих пор в Лавилле, и…

— Я знаю эти имена, — перебила его Одри. — И их самих я тоже знаю… — Она на секунду замолчала и добавила, совершенно потрясенная: — Это родители моих учеников. А Пьер — это…

— Да, это Пьер Андреми.

Одри вздрогнула.

— Я не понимаю, — произнесла она упавшим голосом.

Николя зажег сигарету, затянулся, выдохнул клуб дыма.

— Ты попала в очень необычное место, Одри. «Дело Талько», о котором ты, скорее всего, слышала, на самом деле — лишь верхушка айсберга.

— Что ты хочешь сказать?

— У этого города долгая история, и за многие годы здесь происходило множество… сверхъестественных явлений. Пагубных. Жестоких. Разумеется, не все местные жители — потенциальные убийцы, но они… не такие, как в других местах.

Одри об этом догадывалась. Первая глава романа начиналась с разговора между собравшимися на чердаке лицея участниками Showder Society. Они говорили об убийствах, исчезновениях, летающих предметах и лицах в тумане — и Одри уже собиралась отшвырнуть рукопись и спросить у Николя, какого черта он подсунул ей какой-то подростковый ужастик. Лишь когда она стала замечать в романе явно автобиографические детали, перед ней понемногу забрезжил свет. Черный свет истины…

— Я познакомился с Пьером в лицее, через Клеанс. Как ты уже поняла, она была в него безумно влюблена.

Одри на минуту прикрыла глаза, вспоминая фотографию, которую видела в доме Клеанс Рошфор.

— Там, на снимке… — тихо проговорила она.

— Его там нет. Но он сделал этот снимок.

Одри вздрогнула.

— Пьер был очень… необычным подростком. Самым умным из нас. Самым зрелым. В нем была уверенность и осознанность взрослого. Из-за этого он нам казался гораздо взрослее нас.

— Темный гений, — прошептала Одри.

— Да… и нет. Ты, наверно, догадалась, что у этих людей и родители тоже были… не такие, как все. И им с детства доводилось видеть… разные вещи. Ужасные вещи.

Он замолчал. У Одри не было никакого желания слушать дальше.

— Во всяком случае, я так предполагаю, — добавил Николя. — Мы об этом никогда не говорили, но сейчас, в свете того, что я знаю, это кажется вполне вероятным. Все они потеряли невинность в том возрасте, когда она особенно драгоценна. Они уже были развращены — меньше, чем Пьер, но… — Он замолчал.

— А ты? — спросила Одри.

— Я — нет. Моя мать принимала участие во всем этом… вместе с Вильбуа. Но меня она в это не втягивала. Вот почему Пьер выбрал Вильбуа своей жертвой.

— Не понимаю…

— Пьер держал в кулаке всю компанию. Как все убийцы такого типа — я имею в виду, сексуальные маньяки, — он больше всего наслаждался абсолютной властью над другими. Он обладал всей полнотой власти над ними — но не надо мной. А он больше всего на свете любил…