Джон Гришэм - Признание

— Но ты же хромал!

— Пастор, раз уж кто-то ходит с палкой, то разве не должен хромать?

— Мне трудно об этом судить, Тревис. Ты знаешь, что тебя ищут?

— За мной охотятся всю мою жизнь. Но меня никогда не найдут. Как не могли найти Николь. Ее уже похоронили, пастор?

— Нет. Похороны в четверг. Донти хоронят завтра.

— Думаю, что проберусь туда и посмотрю. Как считаете, пастор?

Замечательная идея! Его там не только поймают, но и изобьют!

— Думаю, это стоит сделать, Тревис. Ведь похороны состоятся благодаря тебе. Так что твое присутствие не будет лишним.

— А как поживает ваша хорошенькая женушка, пастор? Уверен, вы времени зря не теряете. Она такая красивая.

— Перестань, Тревис! — Надо держать с ним дистанцию. — Ты думал о Донти?

— Не особенно. Было глупо рассчитывать, что нас там послушают.

— Нас бы послушали, Тревис, если бы ты появился раньше. Если бы нашли могилу, то казнь бы отменили.

— Вы все еще считаете, что я виноват в его смерти?

— А кто, Тревис? А ты по-прежнему считаешь себя жертвой?

— Я не знаю, кем себя считать. Скажу вам вот что, пастор: я должен найти себе женщину. Вы меня понимаете?

— Послушай, Тревис. Скажи мне, где ты, и я приеду и привезу тебя в Топеку. Могу выехать прямо сейчас. Мы совершим еще одно путешествие. Снова вдвоем, и никого больше. И не важно, где ты сейчас. Тебя здесь арестуют, а потом передадут штату Миссури. Поступи хоть один раз правильно, Тревис, и никто больше не пострадает. Давай сделаем все как следует!

— Мне не нравится в тюрьме, пастор. Я провел там достаточно времени.

— Но ты сам устал делать людям больно, Тревис. Я это знаю. Ты сам говорил мне об этом.

— Наверное. Но мне пора, пастор.

— Звони мне в любое время, Тревис. Я не отслеживаю твои звонки. Просто хочу с тобой поговорить.

В трубке послышались короткие гудки.

Через час в доме появился детектив Лэнг и прослушал запись разговора. Звонок был сделан с сотового телефона, украденного в Линкольне, штат Небраска.

Первоначально панихида по Донти Драмму должна была состояться в Вефильской африканской методистской церкви, вмещавшей 250 человек. Однако если все свободное пространство заставить раскладными стульями, потеснить хор и расположить прихожан в два ряда вдоль стен, то тогда общее количество можно увеличить до 350. Когда во вторник вечером объявили, что занятий в школе на следующий день по-прежнему не будет, после нескольких телефонных звонков было решено провести поминальную службу в спортзале старшей школы, рассчитанном на 2000 человек. Панихиду назначили на 13.30, а сразу после нее состоятся похороны на Гринвудском кладбище, где тело Донти опустят в могилу рядом с отцом.

К полудню спортзал был уже целиком заполнен, и множество людей стояли на улице, терпеливо ожидая возможности войти. Гроб с телом Донти, утопавший в море цветов, установили в конце зала, для чего пришлось поднять классную доску и убрать ворота. На экране над гробом улыбающийся Донти приветствовал всех, кто пришел с ним попрощаться. Родные сидели на первом ряду специально установленных раскладных стульев и принимали соболезнования проходивших к гробу людей. Они здоровались с друзьями, обнимались с незнакомыми и из последних сил старались держаться. Церковный хор выводил полные печали и утешения спиричуэлы. Мисс Дафна Деллмор — праведная старая дева, некогда безуспешно пытавшаяся научить Донти играть на фортепиано — аккомпанировала хору на стареньком разбитом пианино. Справа от гроба находилась небольшая сцена с микрофоном, и перед ней на раскладных стульях сидели облаченные в форму игроки школьной команды. Все до одного вместе с тренерами. Кроме белых игроков в зале встречались и другие белые, но их было немного.

Под жестким контролем Марвина Драмма все репортеры плотно сгрудились на небольшом участке под табло в противоположном конце зала, их огородили рядом раскладных стульев, связанных желтой полицейской лентой. Внушительных размеров чернокожие в темных костюмах стояли за лентой и следили за журналистами, которым строго-настрого приказали не издавать ни звука. Ослушание было чревато тем, что нарушителя выведут из зала и, не исключено, изобьют на стоянке. Семья, как, впрочем, и весь город, неимоверно устала от журналистов.

Роберта настояла на том, чтобы гроб был закрыт. Она не хотела, чтобы последнее впечатление о Донти у пришедших сложилось после того, как они увидят его безжизненное тело. Понимая, что проститься с ним захотят многие, она желала оставить в их памяти его улыбку.