Джон Гришэм - Признание

Коффи хмуро смотрел на судью, переваривая услышанное. Ему стало не хватать воздуха, и он задышал ртом.

— А это не слишком круто, судья?

— Нет, если другие доводы на тебя не действуют.

— Я могу подать жалобу.

Судья Генри рассмеялся:

— Мне восемьдесят один год, и я ухожу в отставку. Мне уже все равно.

Коффи медленно поднялся и, подойдя к окну, заговорил, стоя спиной к судье:

— Если честно, Элиас, то и мне уже все равно. Я просто хочу убраться отсюда как можно быстрее и прийти в себя. Мне всего пятьдесят шесть лет, и еще не поздно заняться чем-то другим. — После долгой паузы Коффи потер пальцем стекло. — Господи, я до сих пор не могу понять, как это случилось, судья…

— От небрежности никто не застрахован. Плохая работа полиции. А когда нет улик, самый простой способ раскрыть преступление — выбить признание.

Коффи повернулся и приблизился к столу. В его глазах стояли слезы, а руки дрожали.

— Буду с вами честен, судья. У меня на душе очень мерзко.

— Я понимаю. Уверен, что чувствовал бы себя так же, окажись я на твоем месте.

Коффи долго смотрел на мыски ботинок и, наконец, произнес:

— Я уйду, Элиас, если по-другому нельзя. Наверное, надо устроить досрочные выборы?

— Да, но позже. А сейчас, думаю, тебе надо назначить вместо себя Гримшоу — он самый толковый из твоих помощников. Созови большое жюри и выдвини официальное обвинение против Бойетта. Чем раньше, тем лучше. Это будет очень символично — мы, то есть судебная система, по сути, сами признаем допущенную ошибку и стараемся ее исправить, выдвигая обвинение против настоящего убийцы. Наше признание успокоит страсти в городе.

Коффи кивнул и пожал судье руку.

На протяжении дня в офис Кита Шредера беспрестанно звонили. Шарлотт Джангер всем отвечала, что преподобного нет на месте. Кит приехал ближе к вечеру. Он провел весь день в больнице, навещая прихожан, радуясь возможности быть подальше от телефонов и журналистов.

По его просьбе Шарлотт записывала всех, кто звонил, и Кит закрылся в кабинете, выключил телефон и занялся изучением списка. Встрепенулись репортеры всей страны: от Сан-Диего до Бостона и от Майами до Портленда. Из тридцати девяти звонков шесть поступили из европейских газет и одиннадцать — из техасских. Был даже один звонок из Чили, правда, Шарлотт сомневалась, что именно оттуда, из-за ужасного акцента звонившего. Три раза звонили прихожане церкви Святого Марка, которые выражали недовольство, что их пастора обвиняли в нарушении закона, тем более что он сам, похоже, этого не отрицал. Два прихожанина выразили свою поддержку и восхищение его действиями. Пока эта новость еще не попала в утреннюю газету Топеки, но Кит не сомневался, что это случится завтра, и там, судя по всему, разместят ту же фотографию.

Вечером шестилетний Люк поиграл в футбол на стадионе, а поскольку был вторник, семья Шредеров поужинала в любимой пиццерии. Уложив детей спать в полдесятого, Кит и Дана тоже отправились спать пораньше. После долгих обсуждений, стоит ли включать телефоны, они решили рискнуть, надеясь, что журналисты не решатся беспокоить так поздно. Если кто-нибудь все же позвонит, тогда они отключат все аппараты. Звонок раздался в 23.12. Еще не спавший Кит взял трубку и сказал:

— Алло.

— Пастор, как дела? — Это был Тревис Бойетт.

Кит не думал, что Бойетт позвонит, но на всякий случай держал возле трубки маленький магнитофон. Нажав кнопку «Запись», он ответил:

— Привет, Тревис.

У Даны моментально пропал сон. Она соскочила с кровати, щелкнула выключателем и, схватив сотовый, начала набирать номер детектива Лэнга, с которым они уже дважды встречались.

— Чем ты занимался в последние дни? — спросил Кит. Они говорили совсем как два старых приятеля. Лэнг просил их держать Бойетта на связи как можно дольше, если тот позвонит.

— Переезжал с места на место. Я же не могу останавливаться где-то надолго. — Он говорил, растягивая слова.

— Ты по-прежнему в Миссури?

— Нет, я ухал оттуда даже раньше вас, пастор. Все время в пути.

— Ты забыл свою палку, Тревис. Оставил ее на кровати. Зачем?

— Она мне не нужна. Да и никогда не была нужна. Я немного разыграл вас, пастор, прошу меня простить. Опухоль у меня действительно есть, и уже давно, но только не глиобластома, а менингобластома. Первой степени. Доброкачественная. Время от времени она дает о себе знать, но сомневаюсь, что я от нее умру. Палка была моим оружием, пастор, которым я иногда пользовался для самообороны. В «Доме на полпути» живет немало бандитов, и оружие может пригодиться в любой момент. — Было слышно, как играла музыка в стиле кантри — судя по всему, Бойетт находился в какой-то забегаловке.