Лайза Скоттолайн - Навлекая беду

— Извините, сэр, — сказала Энн стоявшему у нее на пути мужчине. Гнев придал ей сил, и она стала продираться сквозь толпу быстрее. Кевин на глаза не попадался. Но он был где-то здесь, Энн знала. Чувствовала исходящий от него мрак. Энн держала голову высоко, чтобы он сразу ее увидел.

Тридцать ярдов. Двадцать. Шатер прямо перед ней. Энн заторопилась. Толпа ее не пугала, она отпихивала встававших на пути. Из шатра доносился веселый говор, острый запах специй и готовящегося мяса — все это вперемешку с сигаретным дымом и пивными парами.

Она добралась до очереди в шатер, заняла место и попыталась изобразить на лице радостное выражение, чтобы все видели: ей тоже весело. Энн баюкала пистолет и щурилась в свете лазеров, глядя на толпу. Очередь была самым подходящим наблюдательным пунктом. Все повернулись к сцене. Люди пялились, показывали пальцами и фотографировали. Она старалась охватить взглядом как можно больше лиц. Кепки, поролоновые короны, раскрашенные под американский флаг шляпы… Все стояли неподвижно — за исключением тех, кто спешил в шатер с супербутербродами.

Чтение Декларации продолжалось: «Вследствие этого мы, собравшиеся здесь представители СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ, конгресс, чистосердечно выносим наши помыслы на высший суд: от имени всех добрых людей, что живут в этих колониях, и данной ими властью провозглашаем Объединенные колонии Свободными и Независимыми Штатами — новое имя принадлежит им по праву…»

Очередь чуть продвинулась, хотя в шатре было темно, и Энн по-прежнему ничего не видела. Чем заканчивается Декларация независимости? Она не знала — а следовало бы! Салют начнется сразу после этого. Когда Кевин решит действовать? Ее сердце громко стучало. Хоть и на людях, она все равно чувствовала себя уязвимой и незащищенной. А где полицейские?

Теперь очередь двигалась быстро, и Энн наконец-то заглянула под навес. Там трудилась целая армия — наверное, человек пятьдесят. Одетые в белую униформу и бумажные шляпы с американским флагом, они, спеша изо всех сил, совали покупателям бутерброды, а те протягивали доллары, которые торгующие запихивали в какой-то бочонок, чтобы затем передать детской больнице. За барьером стояли, сложа руки на груди, два полицейских в летней униформе с короткими рукавами. Очень хорошо!

Декларация подходила к концу: «Твердо веря, что божественное провидение не покинет его, каждый из нас вверяет другому жизнь, судьбу и саму честь свою — во имя Декларации».

Раздались аплодисменты и радостные вопли. Полицейские развернулись и захлопали, очередь за супербутербродами разразилась овацией. В предвкушении салюта люди забеспокоились: им хотелось поскорее получить свои бутерброды и вернуться к одеялам. Стоял оглушительный шум. Все аплодировали. И благодаря этому Энн сразу увидела Кевина. Там, среди моря людских голов, стоял одинокий мужчина. Он не хлопал. Высокий, в темной футболке. Энн узнала его по форме головы. Волосы он сбрил совсем. Голова сверкала в свете газовых фонарей. Решительное выражение лица, мускулистые плечи. Вдруг человек повернулся к шатру, и по его лицу полоснул кроваво-красный луч.

Да, это был Кевин Саторно. Пора составлять свою собственную Декларацию независимости.

Бу-ум!

Начался салют. В ночном небе расцвела белая хризантема, превратившаяся в переливающийся огнями скелет. Толпа охала, ахала и хлопала в ладоши. Взрыв сотряс все ее существо, однако Энн не переставала поглядывать на Кевина. Его бритая голова повернулась к шатру. Он искал ее.

Энн подавила дрожь и сунула руку в карман. Пальцы нащупали рукоять «беретты», нагретой ее телом. Она подавила приступ панического страха и сделала шаг вправо, так что очередь легла между ней и Кевином. Все, кроме него, смотрели на салют. А он стоял лицом к очереди. Надо подойти к нему со спины.

Салют с шипением поднимался в воздух, неожиданно взрывался, взлетал в небеса, переливался красными, белыми и синими лучами. От них оставались пылающие белые огни, которые зависали в воздухе, словно грозные феи. Грохот был такой, что маленькие дети затыкали уши.

Энн медленно шла вдоль очереди — чтобы не терять Кевина из виду и не привлекать к себе внимания (белое платье очень выделялось на фоне ночи). Слава Богу, она заметила его первой. Помимо грохота и шипения заряды издавали невыносимый визг. В небе с воем закручивались красные, белые и синие спирали. Лица вокруг нее то и дело окрашивались в эти цвета и снова проваливались в темноту.