Алексей Шолохов - Подвал

Подвал изменился до неузнаваемости. Когда и кто смог сотворить такое с ним, Дима даже не догадывался. Да ему, если честно, было наплевать. Это был всего лишь кабинет, в котором он мог себе позволить творить.

Он прошел к столу. Теперь он не имел ничего общего с тем, старомодным. Это был большой полированный стол руководителя фирмы, ну, или главного редактора небольшого столичного издательства. Но этот стол не был Куликова. У Андрея на столе всегда был творческий беспорядок. А здесь все лежало на месте. Страничка к страничке, ничего лишнего. Дима взял самую верхнюю картонку, похожую на фотографию, встал и пошел к дивану, больше похожему на кушетку в кабинете врача. Когда он сел на нее и поднял глаза, в подвале вновь все изменилось. Он действительно сидел на кушетке, а напротив, у стола, сидел Андрей. И только когда друг повернулся к Диме, он увидел, что за столом сидит мужчина лет пятидесяти в белом халате.

– Вы родственник? – спросил врач.

– Да. Можно и так сказать, – ответил Андрей.

– Послушайте, отвечайте прямо. Да или нет? А как можно сказать, я, пожалуй, решу сам. Договорились?

– Да. Я его друг. Дело в том, что, кроме меня, у него никого не осталось.

– Родители?

– Я же говорю, никого.

– А в машине?

– Это его жена.

– М-м-м… – протянул врач. – Вы же понимаете, что после экспертизы…

– Я понимаю, но и вы поймите… – Куликов положил на стол конверт. Он разговаривал нежно, будто боялся спугнуть неразговорчивого ребенка.

Доктор убрал конверт в стол и улыбнулся:

– Ну, тогда в вашем алкоголе мы крови не нашли. Ха! Шучу, шучу. Пациент трезв как стеклышко. К тому же из него весь алкоголь вышел с адреналином, а в крови ковыряюсь только я. – Врач выдержал паузу. – Ну и ассистентик мой. – Снова пауза. Вымогатель в белом халате ждал.

– Доктор, там на всех хватит, – не растерялся Андрей.

– Ну да, ну да.

– Скажите, а с ним точно все нормально? – Андрей показал на покачивающегося Диму.

– Как говорит мой сосед алкоголик, был бы трезвый, расшибся б насмерть. Так что вашему подопечному, можно сказать, повезло. Эти двое в лепешку, а ему хоть бы хны.

– То есть я могу забрать его домой?

– Я на вашем месте повременил бы. Несмотря на то что он не пострадал внешне, его мозг мог принять на себя долю удара. Я предлагаю понаблюдать за ним некоторое время. А когда мы поймем, что он вполне нормальный человек, мы можем выпустить его в люди. Кто он, кстати, по профессии?

– Писатель, – ответил Андрей и посмотрел на Диму, замершего на мгновение, а потом снова начавшего раскачиваться.

– А-а! Творческая личность.

Творческая личность. Личность, которая творит. Творит. Творец. Ну и натворил ты дел. Кто это? Кто это сказал?

– Ну и натворил ты дел. – Слова Андрея были произнесены настолько отчетливо, что Дима проснулся.

На улице было еще темно. Дима встал, попил воды, выключил свет и снова лег. Но уснуть долго не мог. Из головы не выходил сон о взяточнике враче. Что это? Прошлое? Будущее? Или просто плод больного воображения? До появления Андрея здесь, в его доме, оставалось несколько часов, а вопросы накапливались, словно листы в кипе бумаг.

Теперь это был другой кабинет. За столом сидел не тот же, но очень похожий на первого человек в белом халате. Дима снова расположился на кушетке, как провинившийся ребенок.

– Не могу точно сказать, сколько времени пройдет, пока он начнет вспоминать. К тому же он забыл не все. Вас, к примеру, он помнит. Он помнит, что писатель.

– Получается, он забыл только аварию.

Доктор пожал плечами:

– Трудно сказать. Но, я думаю, в основном ее. Он думает, что от него ушла жена.

Андрей повернулся к Диме. Сысоев подумал, что он сейчас расплачется.

– К тому же, я смотрю, у него не первая частичная амнезия, – сказал врач и показал на толстую медицинскую карточку. – В возрасте пяти лет он попадал в аварию, в результате которой погиб его отец. Мальчик выжил и запомнил только аварию и то, что его отец погиб.

– А что он еще должен был запомнить? – перебил его Андрей.

– Перед аварией отец избил мать. Обвинил ее в измене и пообещал отомстить. То есть он намеренно совершил аварию, чтобы убить себя и сына.

– Очень интересно. Это вы тоже узнали из его карты?

– Нет, что вы! – Доктор как-то по-детски улыбнулся, будто не заметил язвительного тона собеседника, и махнул рукой. – Мы сделали запрос. Вот из показаний свидетелей…

– Как нам теперь быть?

– Ну, я думаю, это сработал механизм самосохранения. Он забыл самые плохие воспоминания. Единственное – он не сможет писать некоторое время. – Доктор посмотрел на Куликова и, прочитав в его глазах недоумение, поправился: – Нет, писать, конечно, он сможет. Я имел в виду, фантазировать. Некоторое время ему придется побыть акыном. – Врач хохотнул, довольный своей шуткой. – Что вижу, то пою. То есть описать обстановку в комнате или погоду за окном он сможет с присущим ему мастерством. А вот о витиеватости сюжета придется забыть. Пока.