Алексей Шолохов - Подвал

«А я первый», – подумал Дима.

Какого черта он вообще затеял все это? Он же не герой. Не герой из своих романов, бороздящий на своем звездолете просторы Вселенной.

– Я влез в это, потому что думал, она живая, – вслух произнес Дима. – Живая!

Но последнее видение дало понять ему, что девушка мертва. Черт, мертва! И она чего-то хочет от него. Но чего? Вообще в призраков он не верил. До этого. Он скорее готов был поверить в жизнь в центре Луны, чем в нее же после смерти. Но это было тогда, давно, миллион лет назад в московской квартире. Сейчас он не знал, чему верить, а чему нет. А самое главное, его тревожило послание Веры. Три обезьяны. Мидзару, Кикадзару, Ивадзару. Ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не говорю. Эти три фигурки означали не просто глухоту, слепоту и немоту. Это был своего рода оберег от зла.

– Со мной никогда не произойдет зла, – сказал Дима и приложил руки к ушам, – если я не услышу зла. – Руки переместились на глаза. – Если я не увижу зла и если я не скажу зла. – Он закрыл руками рот.

Оберег от зла… но что она этим хотела сказать? Ведь понятно, что себя она не уберегла. Она хочет предупредить его? Он не понимал собственной роли, отведенной ему в этой драматической постановке. А может, она просто хотела сказать, что их было трое? Три ублюдка, допустивших погибель девушки. Дима все больше склонялся к мысли, что здесь произошло убийство. Изнасилование и убийство. Три выродка. Двух он знал. Третий оставался в тени. На ум приходил только Толик. Но Дима тут же отмел эту мысль. Анатолий был полным ничтожеством. Сысоев вспомнил, как он вскочил с покрывала, когда понял, что назревает конфликт между Димой и Сашей. Нет, он не боец. Они бы даже его пьяным (тем более пьяным) с собой не взяли. Он мог все разболтать. А оно им надо? Толик точно отпадает. Тогда кто? Дима и знал-то здесь немногих, но его выбор тут же пал на Стасыча. Местный участковый был представителем власти, а власть здесь… Дима вспомнил новостные сводки о Кущевской трагедии. Без представителей власти мало где обходится.

Спать совсем не хотелось. Сысоев решил пойти в сарай и попробовать хоть что-нибудь написать. Что-то любимый друг давно не звонил. Надо бы напомнить о себе, похвастаться написанным и попросить деньжат. Но это завтра, а сегодня – «Дверь в полу».

Сашка боялся. Впервые за столько лет ему было страшно. Он боялся какого-то писаку, писуна. Конечно, не его лично, а того, что может последовать после его вопросов. Последовать может страшное, а именно арест по статье, мягко говоря, нерукопожатной. Надо что-то делать. Что-то решать с этим бакланом. Сашка встал, пошатнулся, едва не наступил на руку Толяну и пошел к реке. Толик всхрапнул, что-то пробубнил и, перевернувшись на другой бок, снова уснул.

Саня умылся, провел мокрой ладонью по сальным волосам, снял олимпийку и повязал ее себе на пояс. Все. Решено. Если еще минут пять назад он хотел возложить все на крестного (он его втянул, пусть и вытягивает), то сейчас было решено закончить с этим делом без разрешения Семена. Ему не нужно ничье разрешение.

Сашка подошел к мосту. Луна освещала потрескавшееся бетонированное покрытие. На другом конце моста стояла девушка. Он знал в деревне всех, но эта была… Сашка замер. Он был уверен, что это Вера. Девушка засмеялась. Весело и звонко. Шлюха злила его. Мертвая девка бесила его. Вера снова засмеялась и, задрав подол сарафана, побежала к дому, где жил писака. Саня заревел.

Она была жива! Шлюха была жива, и теперь они с писуном могут сдать их. Да клал он на всех! Они сдадут его, Сашку. Каким образом ожила эта потаскуха, он не знал. И от этого становилось страшно. Он видел ее труп. Он слышал хруст сломанных костей черепа. Он видел, как ее опускали в гроб. Он видел! А самое главное, он слышал треск ее башки! Мерзкий звук. Его всегда передергивало, когда он вспоминал. А теперь он хотел забыть. Забыть!

Саша, отогнав страх, пошел к дому, в котором уже не был два с лишним года. Калитка была открыта. Саша заглянул во двор. Писатель сбежал с крыльца и пошел к сараю. Когда постоялец скрылся внутри покосившейся постройки, Александр пересек двор от дерева к дереву, от дерева к дому.

В коридоре остановился. Посмотрел на кухню. Нет, слишком мала. Если туда еще зайдет и писатель, то они умрут оба. От удушья. Саша вышел на крыльцо и посмотрел в сторону сарая. Можно было спрятаться за него, подождать, пока заснет, а потом просто придушить подушкой. Ведь именно так он и хотел убить эту шлюху. Только она спала как… шлюха. Он захотел трахнуть ее. И ведь его понять можно. По крайней мере, он сам себя понимал. Они не жили как муж с женой уже около полугода. Вот он и решил взять то, что по праву принадлежало ему. Он взял ее, как только было душе его угодно, а потом (несмотря на то что лицензия на ее убийство была у него в кармане, Саня передумал ее убивать) она собственноручно подписалась под смертным приговором. Она говорила и говорила. Что напишет заяву и посадит его. Она даже, хихикая, рассказала, что с ним сделают в тюрьме то же самое, что он сделал с ней пять минут назад. Вот у него и засвербело в заднем проходе, а если проще сказать, заиграло очко, которое ох как настрадается, если она приведет в исполнение свои угрозы. Он не хотел это слушать.