Алексей Шолохов - Подвал

Почему он сказал: «маленькая Вера»? Какие-то ассоциации с фильмом?

…мама, мамочка, давай…

– То, что она вместе с именем унаследовала от тетки и ее отношение к жизни, так не раздражало, но мне было неприятно каждый день видеть ее с новым ухажером. Я ей нашел мужа. Сашка только из армии пришел. Красавец, спортсмен…

Спортсмен? Вот так поворот!

– Ты его, кстати, видишь часто у моего магазина.

«У моего магазина». Это прозвучало как «он живет в моей деревне, потому что я ему позволяю». Что ж, вполне «по-кущевски».

– Он и пить-то начал после смерти Веры. Четыре года они прожили. Не скажу, что душа в душу, но складно жили. Пока… – Семен замолчал.

Дима поднял взгляд. Семен смотрел на него, будто спрашивая: а оно тебе надо? Надо, Семен Макарович, надо.

– В ту зиму Верка загуляла, вильнула хвостом, сучка. В то время я уже продал дом… в котором ты живешь… Новый хозяин позволил Сашке с Верой жить в пристройке. Он приезжал только летом, и ему хватало основного дома. К тому же, как он сказал, ему нужно было, чтобы кто-то следил за домом. Я не знаю, какая вожжа ей под хвост попала? Четыре года все было нормально. А тут девка в разнос пошла. И то ей не так, и это, капризная стала, как пятилетний ребенок. В общем, загуляла Верка, и это заметил Саня. Он начал пить. Понимаешь? Не пил, а тут начал. Я его и так, и эдак. Мол, что случилось, сынок? Добровольное превращение в животное происходит неспроста, этому должна быть причина. Понимаешь?

Дима понимал. Все понимал. Особенно то, что каждый алкаш сможет найти себе оправдание. Хотя доля правды в этом есть. Что-то действительно становится толчком. Какая-нибудь житейская неурядица подводит его ко рву, наполненному водкой. А берега у этой речушки зыбкие. И если вовремя не отойти на безопасное расстояние, то можно и вовсе захлебнуться. Так что Дима прекрасно понимал. И что удивительно, сейчас он был на стороне Сашки-спортсмена.

– И он мне проболтался. Как-то по пьяни взял и выложил мне свои подозрения. Так, по-простому, без приукрас. Мол, шлюха твоя племяшка, дядя Семен. Понимаешь? Я, честно тебе сказать, не был готов к этому. То есть, конечно, первый год я ждал от Верки чего-то подобного, но тогда… Другой на моем месте морду набил бы сопляку, но я-то знал… Ну, нельзя было ее называть таким же именем! Нельзя! Мы решили подкараулить и отвадить кобеля от сучки. То, что это не местный, было понятно сразу. Местные у меня вот где! – Семен поднял кулак и затряс им. – Без моего спросу к ней бы и на сто метров никто не подошел, не то чтобы… Мы их застукали как раз в той части дома, где сейчас живешь ты. Разговора не получилось. Сашка разнервничался, да еще и пьяный был… Влупил он этому залетному. Крепко так приложил, что он взял и отрубился. А Верка вырвалась и побежала на улицу. Я думал, что в ментовку… ну, жаловаться… Поэтому-то и не спохватился сразу. У меня ж они вот… – Снова его пухлый кулак взметнулся вверх. – Но она побежала в сарай. Подперла чем-то дверь и вскрылась. Вспорола себе вены и живот каким-то ржавым серпом.

Он замолчал, взял альбом и, прижав его к груди, произнес:

– Не надо было ее называть тем же именем.

Дима посмотрел на Семена. По побледневшим щекам его потекли слезы.

Дима шел через мост с пакетом от Семена. Почему он их брал? Он и сам не понимал. Его прикармливали, чтобы потом выловить? Сегодня у него появилось то самое желание, которого, он думал, не будет уже никогда. Дима очень хотел напиться. Перед выходом из магазина он все-таки спросил, что стало с этим охотником до чужих жен. Выжил, сука!

– А что ему сделается, паскуде? – ответил Семен. – Пока мы дверь ломали да вокруг Верки хлопотали, убег, падла. Да он-то, по сути, и не виноват. Сучка не захочет, кобель… – Семен развел руками.

Сучка не захочет. Это же о его жене. Это точно о его жене. Вся эта история, конечно, интересная, но его беспокоило другое. Это ж как надо напиваться, чтобы видеть призраков. Да что там видеть? Ты как-то и потрахаться был не прочь. Дима остановился. Как это ему все не нравилось. Одно дело, когда ты видишь образы, ну, или слышишь голоса. О вербальных и визуальных галлюцинациях он слышал, да и о тактильных тоже краем уха. Но, насколько он помнил, тактильные галлюцинации основываются на чем-то неприятном, типа пауков или слизней, ползающих по коже. О приятных «мама, мамочка, еще, давай» он ничего не слышал. Да, дело плохо. Тут уже психолог не поможет. Тут нужен психиатр.

Дима вошел во двор. Осмотрелся. После услышанного это место выглядело как-то зловеще. Девушка серпом по животу в сарае. Не хватало мужика с молотом. Но Диме почему-то казалось, что и он еще будет. Только надо подождать. В рассказе Семена Макаровича все складно и даже на первый взгляд придраться не к чему. Но было что-то… что-то, что заставляло усомниться в правдивости рассказа. Может, не всего, какой-то его части, может, это была вообще не ложь, а некая недосказанность. Опущение имени любовника Веры настораживало, но если, к примеру, он не местный, то его имя Диме ни о чем не скажет. О подвале и кабинете человека, явно недалекого от литературы, Семен даже и не заикнулся. А о том, что дверь в полу закопана, и вовсе молчок. В целом подумать есть над чем.