Джеймс Твайнинг - Scanned Document

— Маску он, может, и не видел, но мог как-то прознать, что Кавалли крысятничает, — предположила Аллегра, садясь рядом с ним. — Воровство и предательство, помнишь? Де Лука сказал, что Кавалли был повинен и в том и в другом. Возможно, Кавалли пытался продать маску втихаря, за спиной у лиги.

— И получилось, что Де Лука убил Кавалли, Моретти сравнял счет, убив Риччи, а Де Лука нанес ответный удар, расправившись с Ардженто. Он был прав, когда сказал, что мы стали свидетелями начала войны.

— И видимо, поэтому они оба оставляли на мертвых телах эти свинцовые диски.

— То есть?

— Помнишь, я тебе говорила, что настоящая, древняя Делийская лига должна была существовать до тех пор, пока брошенные ее членами в море свинцовые монетки не всплывут? Так вот эти диски, видимо, свидетельствуют о расколе нового союза.

— Да, но по-прежнему не ясно, кто заказал убийство Дженнифер и зачем. — Том с раздражением вздохнул.

— Но ты думаешь, Де Лука не имеет к этому отношения?

— Не знаю. Возможно, не имеет… Мне кажется, если бы имел, он бы мне сказал.

— А тогда кто?

Том покачал головой, понимая, что так и не приблизился ни на шаг к правде. Они долго молчали, потом Аллегра осторожно проговорила:

— Дженнифер, наверное, много значила для тебя? Раз ты проделал такой путь сюда и так рискуешь.

— Она доверяла мне в делах, а это дорогого стоит. — Том грустно улыбнулся.

Они снова надолго замолчали. Том смотрел в пол.

— А как вы познакомились?

Том оценил деликатность Аллегры, то, что она не воспользовалась моментом и не стала напоминать, что тоже доверилась ему в своем деле. Ведь он все равно не поверил бы ей. Во всяком случае, пока.

— В Лондоне. — Он колебался мгновение, потом объяснил: — Она подозревала меня в ограблении Форт-Нокса. — И он улыбнулся, вспомнив их первый с Дженнифер нелегкий разговор на Пиккадилли-серкус.

— Форт-Нокса! Ничего себе! — Аллегра присвистнула. — Это какого же она мнения о тебе была, если…

Она замолчала, потому что дверь над ними с шумом распахнулась. Силуэт на пороге отбрасывал на ступеньки длинную тень. В руках пришедший держал фляжку.

— Давайте-ка прокатимся кое-куда.

— Ну? И насколько же мы прогораем? — состроив презрительную мину, спросил Сантос, наливая себе в бокал «Лимончеллы» со столика-каталки с напитками.

Альфредо Гери оторвался от своих калькуляций в ноутбуке. Галстук у него съехал набок, полу пиджака, свалившегося со спинки стула, затянуло под колесико, и он проехал по нему. Его жиденькие черные волосенки были гладко прилизаны, осунувшееся от недосыпа и давно не видавшее солнечного света лицо имело землистый, как у покойника, цвет. Справа на столе поверх покосившейся горы папок лежала коробка с пиццей, которую он так и не удосужился открыть.

— Наданный моменту меня недостача на… восемьсот… ну, или на девятьсот…

— Восемьсот или девятьсот чего? — Тон Сантоса был резок. Он сел во главе заваленного бумагами стола. — Сумма немалая. Так нельзя ли как-то поточнее?

— Восемьсот или девятьсот миллионов. Евро.

— Восемьсот или девятьсот миллионов евро. — Сантос закрыл глаза и тяжко вздохнул, потом резко вскочил. — Нет, вот ведь чудеса! Каких-нибудь несколько месяцев назад недостача даже в пятьдесят миллионов расценивалась как конец света, а теперь это у нас просто малая погрешность.

Он потянулся к жестяной банке, встряхнул ее и откупорил.

— Это нас облигации подвели, — продолжал Гери, снова нацепив очки и склонившись над монитором. — От целого портфеля, считай, ничего не осталось. Остальное за счет колебаний курса и двойной бухгалтерии.

— А я думал, мы от таких вещей застрахованы.

— От таких вещей застраховаться нельзя.

— А депозиты и вклады лиги? — спросил Сантос с оттенком слабой надежды в голосе.

— Антонио, от уставного капитала банка не осталось ничего, — медленно и отчетливо проговорил Гери. — Ни-че-го!

Сантос недовольно фыркнул и отодвинул от себя банку.

— Ладно. Это даже упрощает дело. В таком случае мне стоит беспокоиться только за себя. Что там у меня в итоге получается?

— Я ликвидировал все, что мог, — сказал Гери, словно извиняясь. — Основная часть утрачена, а то, что осталось от вашего портфеля, продать будет не так просто. Тут недели понадобятся.

— А денег сколько? — раздраженно спросил Сантос.

— Три, может быть, четыре миллиона.