Джеймс Твайнинг - Scanned Document

— Да, — кивнула она. — Но об этом позже. Ты лучше скажи, сколько нам ждать.

— Назначено на полночь, так что… меньше часа, — ответил он, глянув на часы — фальшивый «Ролекс-Ойстер» (Том определил это по секундной стрелке, которая не плыла плавно по циферблату, как это полагалось настоящему «ролексу», а нервно дергалась).

— Все уже на местах и готовы, — добавил Стоукс. — Шестеро агентов в игровом зале за столами и автоматами, еще четверо — у главного входа и запасного выхода. Два квартала оцеплены полицией.

— А с деньгами что? — поинтересовался Том.

— Два чемодана в сейфе, — поспешил успокоить его Стоукс. — Непомеченные несерийные купюры — в точности как они просили. Деньги вынесут, когда мы будем готовы.

— Тогда давайте подцепим к вам микрофон.

Ортиц подвел Тома к письменному столу, и только сейчас Том понял, что тот сделан из настоящего автомобиля — сиденья сняты, крыша и один бок машины срезаны, а на их месте красуется мраморная плита.

— У богатых свои причуды, верно? — Ортиц подмигнул Тому.

— Ну да, некоторые люди отличаются особо богатым воображением, — согласился Том.

Ортиц достал из ящика стола крохотный передатчик и, подождав, когда Дженнифер с улыбкой отвернется, помог Тому прикрепить его к внутренней стороне ноги, спрятав микрофон под рубашкой.

— Ну вот, найдет только тот, кто ищет любовь, а не провода, — сострил Ортиц, довольный тем, что все хорошо получилось. Он снова глянул на часы. — Пойдемте. Кицман просил проводить вас к нему до того, как мы спустимся в ифовой зал.

— А почему мы сразу с ним не встретились? — нахмурившись, спросила Дженнифер.

— Ну, он подумал, может, вы захотите сначала осмотреться.

Они вошли в лифт, и он помчал их вниз, остановившись на антресольном этаже рядом со входом в частную художественную галерею «Амальфи».

— Он просил подождать его внутри, — сказал Ортиц, кивнув в сторону двух охранников у входа.

Галерея представляла собой анфиладу залов, где размещалось порядка двадцати картин и несколько скульптур в стиле абстракционизма, установленных на стеклянные постаменты. Коллекция впечатляла, особенно своей дороговизной, и на память как-то сразу приходили недавние газетные заголовки, сообщавшие о том, как отличился Кицман, вбухав на аукционе неслыханные по мировым понятиям деньги за одну из работ Пикассо. Том отыскал ее глазами среди полотен Сезанна, Гогена, Ван Гога, Мане и Матисса.

— Впечатляет, правда? — шепнула Дженнифер, словно угадав его мысли. — Хотя по мне, так все это выглядит как-то немножечко…

— Казенно? — подсказал Том.

— Да, — кивнула она. — Пожалуй, именно казенно.

У Тома тоже было впечатление, что Кицмана интересовали не столько сами картины, сколько их авторы. Для него это были просто трофеи, образчики великих имен, которые он приобретал в угоду собственному тщеславию, — так охотник, любитель крупной дичи, отправляется на сафари, намереваясь раздобыть голову зебры для своей гостиной, на стенах которой уже красуются антилопьи рога и слоновьи бивни.

— Что тебе о нем известно?

— Богат, умен. За тридцать лет прошел путь от владельца закусочной в Нью-Джерси до одного из крупнейших воротил игорного бизнеса.

— Обычно он делает так — покупает какое-нибудь убыточное место и пускает его в оборот или ликвидирует и начинает с нуля, — вмешался в разговор Стоукс. — Помимо «Амальфи» у него еще три игорных заведения в Вегасе, два в Атлантик-Сити и одно в Макао.

— И что, он абсолютно чист? — спросил Том.

— Ну как чист? Как все в этом городе, — усмехнулся Стоукс. — Круг его общения составляет весьма колоритная публика, о которой только и ходят разговоры, но сам он пока ни в чем таком замечен не был.

— Раньше он коллекционировал автомобили, а теперь у него появилась новая страсть — искусство, — прибавила Дженнифер. — В Метрополитен-музее и Гетти он теперь на лучшем счету, слывет одним из крупнейших дарителей.

— Ну и кто из них вам больше нравится? — раздался вдруг голос.

Кицман с сияющей улыбкой, в черных очках и смокинге буквально впорхнул в зал. Сопровождал его, держась почти впритык, смурной ассистент, в одной руке сжимавший чемоданчик, в другой — два золоченых мобильника. По тому, как топорщился на нем пиджак, Том догадался, что помощник вооружен.

Лет пятидесяти пяти или около того, Кицман оказался гораздо ниже ростом, чем ожидал Том. Зато в нем легко узнавался человек с фотографии в самолете, сделанной явно некое количество лет назад. Каштановые волосы поредели и поседели на висках, а четкие линии некогда худого лица теперь расплылись и обмякли, и лишь подбородок сохранил былую твердость. Впрочем, голос и движения оставались неизменно энергичными; передвигался он, как боксер, переваливая вес тела с ноги на ногу, бойко и как-то странно вертел головой, так что казалось, будто ему трудно держать ее в одном положении дольше нескольких секунд. На собственный вопрос он ответил сам: