Йозеф Гелинек - 10-я симфония

Когда Вернер направился к кассе, чтобы заплатить за «Бессмертную возлюбленную», он заметил, что из отдела аудиокниг выходит экскурсовод Джейк Малинак. Он подошел и, не успев к нему обратиться, увидел, что тот собирается приобрести ту же книгу, что и он, но в аудиоверсии.

— Отто, — окликнул его Малинак, — это ты?

Ветеринар, ошеломленный тем, что слепой заметил его присутствие, сказал:

— Да, Джейк, это я. Как ты меня узнал?

— Ты проводишь весь день среди лошадей, а у меня довольно острый нюх, — пошутил Малинак. — Что-нибудь купил?

— Ты не поверишь, но у меня в руках та же книга, что у тебя. Похоже, найденное у меня письмо внезапно пробудило у нас обоих интерес к Бетховену.

— Если тебя действительно интересует, кем была та загадочная женщина, которой адресована записка, то я знаю человека, который может нам помочь.

Без четверти пять, когда Даниэль появился в отделении музыковедения, у себя в кабинете он застал инспектора Матеоса.

Полицейский сидел в кресле, приоткрыв окно, чтобы дым от сигареты выходил на улицу, и, не найдя пепельницу, стряхивал пепел в снятый с пачки целлофан. Увидев Даниэля, он поднялся, переложил сигарету в другую руку и обменялся с ним рукопожатием, после которого у того еще долго ныла кисть.

— Спасибо, что пришли. Надеюсь, что не отниму у вас много времени.

— Не беспокойтесь, — ответил Даниэль, которого так и подмывало напомнить инспектору, что курить здесь запрещено. Однако он этого не сделал и тут же устыдился, что у него не хватило мужества попросить полицейского погасить сигарету.

— Мы будем говорить прямо здесь?

— Да, конечно, в моем кабинете. Тут нас никто не побеспокоит. К сожалению, мне нечего вам предложить, даже пепельницу.

— Не беспокойтесь, я уже докуриваю.

Инспектор Матеос в последний раз затянулся и выбросил окурок в окно, не заботясь о прохожих. Даниэль уселся на стул по другую сторону стола, и полицейский перешел прямо к делу:

— Сеньор Паниагуа, я раскрою перед вами все свои карты. При расследовании преступления полиция уполномочена осуществлять необходимые действия по сбору улик. Когда следственные действия закончены, официальный документ об этом передается судье. Но если судья по той или иной причине самостоятельно проводит расследование — что ни в коем случае не возбраняется законом, так как судья волен делать все, что ему заблагорассудится, — и при этом забывает сообщить полиции то, что стало ему известно, согласованность действий теряется, и это вредит делу.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

Полицейский сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул оттуда визитку и протянул Даниэлю.

— Прекрасно понимаете. Вот мои телефоны. Начиная с этого момента я прошу вас незамедлительно сообщать мне о любых догадках относительно нот, наколотых на голове Томаса.

Даниэль взял визитку и положил на стол.

— Я только сказал судье, что ноты на татуировке соответствуют концерту «Император».

— Я знаю, и поэтому я здесь. В данный момент это единственный след, который может вывести нас на убийцу. На месте преступления не обнаружено ни отпечатков, ни волос, ни растительных волокон. Убийца хорошо знаком с методами криминалистики, ему удалось совершить почти невозможное — не оставить никаких следов.

— Дело в том, что у меня есть идея о возможном мотиве преступления.

Даниэль изложил инспектору Матеосу теорию, в действительности принадлежавшую Мараньону, согласно которой татуировка могла быть чем-то вроде карты, указывающей местонахождение Десятой симфонии.

— А вы пока не пришли к какому-либо заключению о том, что означают эти ноты?

— Абсолютно ни к какому.

— Расскажите мне о концерте «Император», — попросил полицейский. — Мне стыдно признаваться в своем невежестве, но из Бетховена я знаю только Пятую симфонию, а из Пятой симфонии — только четыре первые ноты: па-па-па-пааам.

Не успел инспектор пропеть самую знаменитую в истории музыки мелодию, как Даниэля внезапно осенила догадка, как Архимеда, убедившегося в том, что вода, вылившаяся из ванны, вытеснена его собственным телом.

— Пятая симфония! Как же я раньше не догадался!

Инспектор понял, что Даниэль нащупал какое-то решение, хотя не имел даже отдаленного представления о том, как его открытие может отразиться на расследовании.

— Я сказал что-то такое, что может нам помочь?

— Партитура!.. Речь идет об азбуке Морзе! — воскликнул Даниэль. — Вот почему Томас изменил длительность нот!